Глобальное «завтра» вызывает у меня желание выжить. Я понимаю, что пряников не будет. Еще Окуджава пропел, что пряников в мире не хватит на всех. С тех пор количество этих пряников только уменьшается. Но у меня есть семья. И поэтому я должен сделать все, чтобы мои близкие выжили экономически.
Я большой оптимист, крайне не верю в цифровой концлагерь. Т.е. ужесточение мер будет, сужение прав будет. Но до рабства вряд ли дойдет. Это застращивание народа тоже кому-то нужно.
У нас много умных, светлых голов. И здесь на БВ они есть, в жизни тоже.
Завтра ассоциируется у меня с вызовом: способен ли я его пройти. Это как испытание, какая-то граница, которую я должен пересечь вместе со всем человечеством. Китайцы как проклятие говорили: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен». А перемены идут во всем. Они пока прикрыты масочками на морду лица и прочей декорацией. Но суть — это отучение граждан от свобод.
У русского человека за любой несвободой всегда остается еще свобода духа. Это то, с чем никто ничего не может поделать.
Поэтому, видимо, мы уйдем быть свободными в свой внутренний мир, пока тучи не рассеются. Идти на баррикады не планирую, т.к. окончательно не понимаю во славу какого нового порядка туда призывают.
Да, пусть меняют шило на мыло без меня те, кто знает, что ему лично за это будет.
Как сказал товарищ Сталин: «я раньше думал, что демократия — это власть народа, но товарищ Рузвельт пояснил мне, что демократия — это власть американского народа». Таки пусть за нее и сражается сам американский народ.
Что касается моего народа, то я не увидел за всю свою жизнь, чтоб кто-то на всех этих переменах решал на пользу народа. А только на свою личную.
Еще у меня есть маленькая надежда на чудо.
А вдруг что-то необычное случится. И воры пойдут под суд, а коронавирус потеряет свою корону.
А еще я верю в любовь. Она не прервется завтра, если есть сегодня, пока мы сами не даем ей это. А с любовью любое завтра имеет цвет надежды.