Иван был единственный сын в семье соловецких масонов. Когда он поступил в ирландское училище, у него уже мать умерла и жена подоспела. Но отец Ганс запретил Ивану жениться, сказал, что прежде Иван должен выучить катехизис и стать испанским быком. Многое у Ивана не получалось, но когда Иван вернулся в Итаку, он увидел золотого барана, с которым был знаком еще по художественному училищу. Где рисовать забияку и многие другие неприятные портреты. Баран поспешил спрятаться, но не тут-то был, стал сильный и длиннорукий Иван-крестьянский сын, за что его и прозвали в соловецкой деревне Иваном Масоном. Баран был пойман и раскрыт как существо. О тайных, недоступных человеческому сознанию, баран рассказал Ивану за три минуты. Но что было дальше - это уже подслушивали полнощекие, крутые девицы, босиком ходившие по огороду и много огурцов стоптавшие. Девицы хохотали и подрагивали, многим из них Иван нравился, но они боялись об этом сказать. Тогда одна из них была съедена, а другая уплыла на корабле, третья вышла замуж за испанца. Иван-крестьянский сын налил черного вина барану и нарисовал круг на песке. У Ивана была золотая голова и седые руки. Говорят, его кудри видел сам царь Александр. Во время войны с Наполеоном царь Александр часто вспоминал Ивана-крестьянского сына, а после войны пожаловал к нему инкогнито, разувшись и нацепив фальшивую бороду, но меткий глаз у Ивана, признал Иван царя, да только было уж поздно.
Ответ:
Объяснение:
Манилов – сентиментальный помещик, первый «продавец» мертвых душ.
Гоголь подчеркивает пустоту и ничтожность героя, прикрытую сахарной приятностью облика, деталями обстановки его поместья. Дом М. открыт всем ветрам, повсюду видны жиденькие верхушки берез, пруд полностью зарос ряской. Зато беседка в саду М. высокопарно поименована «Храмом уединенного размышления». Кабинет М. покрыт «голубенькой краской вроде серенькой», что указывает на безжизненность героя, от которого не дождешься ни одного живого слова. Зацепившись за любую тему, мысли М. уплывают вдаль, в отвлеченные размышления. Думать о реальной жизни, а тем более принимать какие-то решения этот герой не способен. Все в жизни М.: действие, время, смысл – заменены изысканными словесными формулами. Стоило только Чичикову облечь свою странную просьбу о продаже мертвых душ в красивые слова, и М. тут же успокоился и согласился. Хотя раньше это предложение казалось ему диким. Мир М. – это мир ложной идиллии, путь к смерти. Недаром даже путь Чичикова в затерявшуюся Маниловку изображен как путь в никуда. В М. нет ничего отрицательного, но нет и ничего положительного. Он – пустое место, ничто. Поэтому этот герой не может рассчитывать на преображение и возрождение: в нем нечему возрождаться. И поэтому М., наряду с Коробочкой, занимает одно из самых низких мест в «иерархии» героев поэмы.
Избрание Бориса не положило конец боярским интригам. Сначала знать пыталась противопоставить Годунову хана Симеона, позже - самозванного Дмитрия. Полузабытого царевича вспомнили на другой день после кончины царя Федора. Прокравшиеся в Смоленск литовские лазутчики услышали о нем много удивительного. Одни толковали, будто Дмитрий жив и прислал им письмо, другие - будто Борис велел убить Дмитрия, а потом стал держать при себе его двойника с таким расчетом: если самому не удастся овладеть троном, он выдвинет лжецаревича, чтобы забрать корону его руками. Небылицы сочинили враги Годунова. Они старательно чернили нового царя, а его противников, бояр Романовых, превозносили. Передавали, что старший из братьев Романовых открыто обвинил Бориса в убийстве двух сыновей Грозного и пытался собственноручно покарать злодея (Русский архив, 1910, № И, с. 41). Всем этим толкам невозможно верить. Слишком много в них несообразностей. Но они помогают установить, кто оживил призрак Дмитрия. То были круги, близкие к Романовым После коронации нового царя рассказы о самозванце заглохли сами собой. Но вскоре Борис тяжело заболел. Борьба за трон казалась неизбежной, и призрак Дмитрия воскрес вторично. Три года спустя таинственная и неуловимая тень обрела плоть: в пределах Польско-Литовского государства появился человек, назвавшийся именем погибшего царевича. В России объявили, что под личиной Дмитрия скрывается беглый чернец Чудова монастыря Гришка Отрепьев. Может быть, московские власти назвали первое попавшееся имя? Нет, это не так. Поначалу они считали самозванца безвестным вором и баламутом и, лишь проведя тщательное расследование, установили его имя. Доказать тождество Гришки и лжецаревича с полной неопровержимостью власти, конечно, не могли. Но они собрали подробные сведения о похождениях реального Отрепьева, опираясь на показания его матери, дяди и прочих родственников-галичан. Дядя Григория, Смирной-Отрепьев, оказался самым толковым свидетелем, и царь Борис послал его в Польшу для обличения племянника. Мелкий галицкий дворянин Юрий Богданович Отрепьев, в монашестве инок Григорий, постригся в одном из русских монастырей, после чего сбежал в Литву. На этих решающих событиях его жизни царская канцелярия и сосредоточила все свое внимание. Почему же ее высказывания насчет беглого монаха полны противоречий? Как объяснить многочисленные неувязки в официальных жизнеописаниях Отрепьева? <span>Свою первую версию русские власти адресовали польскому двору. В Польше они заявили буквально следующее: «Юшка Отрепьев, як был в миру, и он но своему злодейству отца своего не слухал, впал в ересь, и воровал, крал, играл в зернью и бражничал и бегал от отца многажда и, заворовався, постригсе у чернцы» (Сб. Русское историческое общество, т. 137. СПб., 1912, с. 176). Автором назидательной новеллы о беспутном дворянском сынке был, по-видимому, Смирной-Отрепьев, вернувшийся из Польши после неудачной попытки свидеться с племянником. </span><span>Царские дипломаты толковали про Отрепьева не только в Кракове, но и в Вене, столице австрийских Габсбургов. Царь Борис направил императору личное послание. Оригинал его, до сих пор не опубликованный, хранится в Венском архиве. Нам удалось познакомиться с ним.
</span>
