Таков был жанр исторического романа, ставший популярным в России благодаря сочинениям Вальтера Скотта. В нём события хорошо известные показываются сквозь призму восприятия людьми, причём наряду с реальными персонажами в них действует множество вымышленных, представляющих "типичных представителей" более низких сословий, об упоминании которых летописцы обычно не снисходили.
Конечно, драма "Борис Годунов" - не роман, но здесь заметно влияние другого английского автора - Шекспира, шедшего словно с противоположного конца: показывая жизнь частного человека на примере облечённых великой властью исторических деятелей. Интерес к нему появился в большой мере благодаря Вольтеру, но он же был и первым его европейским критиком, не стеснявшимся в выражениях:
Такая грубая оценка извинительна писавшему с позиций эстетики классицизма, которой пьесы Шекспира не не отвечали ни по одному пункту. Зато авторам зарождавшегося в XIX веке реализма "варварство" англичанина было близко именно своей естественностью.
Пушкин, вводивший русскую словесность в общеевропейский литературный контекст, не мог обойти стороной то, что волновало современников. Сосуществование и столкновение частного и общего стало для русского писателя способом постижения истории в рамках литературного произведения.
"Арап Петра Великого" и "Капитанская дочка" неисторичны в той части, где некие поступки и слова приписываются вовсе не существовавшим в реальности персонажам, но тем автор достигает не буквального мелочного правдоподобия, но высокого реализма. Пушкина волнует, как обычный человек переживал и выживал в водовороте событий, что значило для частного лица некое "историческое свершение", потому что жизнь продолжается и когда фанфары трубят, и когда эпохальные указы оглашаются.
Будучи современником Отечественной войны 1812 года, Пушкин видел, что помимо большой картины, попадающей в труды историков, у каждого события существует своя маленькая частная версия, и он предлагал увидеть её, описывая судьбы своих героев.
