Нет, не согласна с данным утверждением. Музыка беспредметна, у её тонов и длительностей нет конкретных значений, ни предметных, ни абстрактных, ни обобщающих. В лучшем случае мажор (вроде как радостный) и минор (типа печальный).
Но что делать с произведениями, которые по ходу мелодии "линяют" из минора в мажор и обратно... или наоборот? Знаменитый "Турецкий марш" Моцарта (последняя часть сонаты № 11) - такой "странный зверь".
Если опираться на примитивное понимание роли ладов гармонической тональности, то данное сочинение музыкально отражает личность с диагнозом СДВГ и больше никакой информационной нагрузки не несёт. Хотя любой понимает, что это произведение вовсе не о психиатрических отклонениях и их проявлениях в звуке.
Даже будучи беспредметной по содержанию, музыка опирается на культурно-эстетическ<wbr />ую традицию конкретного времени и места. Привыкшее к венской классической школе ухо не оценит красот ни традиционной китайской музыки, ни того, что в XX веке сочиняли Шостакович, ни джаза, потому что они рвут звуковой шаблон и требуют по меньшей мере привыкания, а по большому счёту - перестройки всех представлений о том, что есть гармония, а что - какофония.
Мы привыкли с юных лет слышать по радио, телевизору, а теперь и в Интернете всякое. Жизнь воспитала в нас некоторую всеядность, а с ней размыла представления о прекрасном и ужасном в звуке. Поэтому стали возможными заявления о "мировом языке". Однако представьте, что Вам целыми днями придётся слушать армянскую или вьетнамскую музыку - и готовность быть "человеком вселенной" немедленно улетучится.
Предлагаю потренировать терпение пением гейши, оно очень помогает в понимании того, насколько неуниверсальным является язык музыки.
Шуточные (жартівливі) переделки русских стихов и песен на украинский язык- это озорство, которому в двуязычном Киеве не предавался только ленивый. Чего-чего, а чувства юмора у украинцев предостаточно. Но есть и настоящий перевод "Евгения Онегина" на украинский язык, выполненный М.Рыльским.
Насколько я знаю (если ничего не пропустил), либретто оперы никто не переводил, и она по-прежнему звучит со сцены по-русски.