<span>АЙВЕНГО (англ. Ivanhoe) — герой романа В.Скотта «Айвенго» (1819). В.Скотт создает в романе яркие и своеобразные характеры, у каждого из них свои особенности и каждый вызывает интерес. Какими бы бесчеловечными злодеями ни казались норманнские рыцари, им нельзя отказать в мужестве, решимости и цельности натуры. Рисковать жизнью — их профессия, а они настоящие профессионалы, стремящиеся выказать воинскую доблесть при любом удобном случае, будь то война с неверными в Палестине или рыцарский турнир в Англии. С этими людьми, привыкшими идти прямо к цели, не считаясь ни с чем, и сталкивается А., вынужденный защищать свои права и свою любовь. В.Скотт создает портрет идеального рыцаря, у которого красота сочетается с умом и благородством, а храбрость — с умением сражаться. А. верен своей возлюбленной и своему королю, готов помочь даже гонимому еврею Исааку, хотя, в соответствии с убеждениями того времени, не пристало христианину заботиться о жизни отверженного племени. А. доблестен, честен и лишен корыстолюбия.</span>
Песнь первая
<span>Пирует Владимир-солнце — он выдает младшую дочь замуж за князя храброго Руслана. И только троим веселый пир не в пир, они сидят, бледны и угрюмы: </span>
<span>То три соперника Руслана; В душе несчастные таят Любви и ненависти яд. </span>
<span>Это Рогдай — воитель смелый, Фарлаф — крикун надменный, но воин скромный, и Ратмир — хазарский хан. </span>
<span>После пира молодых ведут на супружеское ложе и оставляют одних. Но вдруг: </span>
<span>Гром грянул, свет блеснул в тумане, Лампада гаснет, дым бежит, Кругом все смерилось, все дрожит, И замерла душа в Руслане... Все смолкло. </span>
<span>Людмилы нет во тьме густой, Похищена безвестной силой. </span>
<span>Владимир, узнав об исчезновении дочери, распалясь гневом на Руслана за то, что тот не смог уберечь жену, обещает отдать Людмилу в супруги тому, кто первый спасет ее. Все четыре богатыря отправляются на поиски Людмилы, и на перепутье расходятся в разные стороны. </span>
<span>Вдруг пред Русланом пещера, в пещере старец со спокойным взором и седой бородой. Старик говорит витязю не унывать, смело пробивать свой путь — </span>
<span>Узнай, Руслан: твой оскорбитель Волшебник страшный Черномор, Красавиц давний похититель, Полнощных обладатель гор. Еще ничей в его обитель Не проникал доныне взор; Но ты, злых козней истребитель, В нее ты вступишь, и злодей Погибнет от руки твоей. </span>
<span>Наступает ночь, но сон нейдет к Руслану, и он просит старика рассказать о себе. В беспечной юности своей старый финн был пастухом. Увидев однажды красавицу Наину, он любовь узнал душой. С трепетом он открылся ей, но в ответ получил лишь: «Пастух, я не люблю тебя!» Тогда он решил завоевать ее любовь, прославив себя в сражениях, но и тут Наина ответила: «Іерой, я не люблю тебя!» Решил он в грусти безотрадной Наину чарами привлечь и в ученье колдунов провел невидимые годы. Наконец, сотворил он заклинанье, и пред ним явилась «старушка дряхлая, седая, с горбом, трясучей головой, печальной ветхости картина» — оказывается, прошло сорок лет. Но колдовство свершилось, и старуха-колдунья воспылала к нему страстью. Он отвергает ее, и она посылает вслед ему проклятья. </span>
<span>Наутро благодарит Руслан старца и отправляется в путь. </span>
Песнь вторая
Рогдай решает убить своего соперника Руслана, но, перепутав, чуть не убивает Фарлафа.
<span>После того как чуть не погиб, Фарлаф встречает горбатую старуху, которая говорит ему, чтобы он возвращался назад, уединился в своем наследственном имении, а Людмила от него не уйдет. </span>
<span>Тем временем Людмила, очнувшись в замке Черномора, отправляется бродить по роскошным палатам и садам. Но ее не веселят ни песни, ни наряды, ни жемчуга — она молчит, она тоскует. </span>
<span>Ночью к ней является Черномор: </span>
<span>Арапов длинный ряд идет </span>
<span>И на подушках осторожно Седую бороду несет; </span>
<span>И входит с важностью за нею, </span>
<span>Подъяв величественно шею, </span>
<span>Горбатый карлик из дверей. </span>
<span>Его-то голове обритой, </span>
<span>Высоким колпаком покрытой, </span>
<span>Принадлежала борода. </span>
<span>Княжна с постели соскочила, </span>
<span>Седого карла за колпак </span>
<span>Рукою быстрой ухватила, </span>
<span>Дрожащий занесла кулак </span>
<span>И в страхе завизжала так, </span>
<span>Что всех арапов оглушила. </span>
<span>Карлик запутался в своей бороде, и, унося его, арапы забывают шапку. </span>
<span>В это время Руслан и Рогдай вступают в бой: </span>
<span>Сразились витязи жестоко; Сердца их гневом стеснены, Кольчуги кровию покрыты, Щиты трещат, в куски разбиты. Кому-то пасть... вдруг витязь мой, Вскипев, железною рукой С седла наездника срывает, Подъемлет, держит над собой И в волны с берега бросает. </span>
Читая первую главу поэмы «Мертвые души», я задумался над тем, что образ губернского города NN, данный Гоголем с такой достоверностью, типичен для любого города России первой половины XIX века. Это значит, что господин Чичиков мог приехать и в Оренбург, город типичный, средний, «… не в глуши, а, напротив, недалеко от обеих столиц», не хуже и не лучше других. Те же улочки, мостовые, постоялые дворы, церкви, площади… Я считаю, что в нашем городе до сих пор еще сохранились «уголки старины», напоминающие об истории дореволюционной России, о «быте и нравах» горожан первой половины XIX века.Изображая город NN, автор избрал очень интересную позицию. Город воспринимается как бы с двух точек зрения: Чичикова и самого Гоголя.Чичиков осмотром города был «удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам». Знакомство с «сильными мира сего» еще укрепило в нем расположение к городу. Он нашел здесь все, что искал: чиновники, от губернатора до полицмейстера, не страдали неприступностью и подозрительностью к новым для города лицам и безотказно сдавались на лесть. Чичиков познакомился и с помещиками – владельцами крестьянских душ, получил от многих из них любезное приглашение побывать в их усадьбах.Автор же относится к городу иронически. Но выявить эту иронию довольно трудно. И именно этим судом будут судить потомки и помещиков, и чиновников, и Чичикова, и весь мир мертвых душ
Формулируя главный этический принцип, необходимый для обеспечения будущности человека, религии говорят почти дословно одно и то же. Вот как основные мировые религии формулируют главный этический принцип:
Буддизм: "Не причиняй вред другим, так же как ты не хочешь, чтобы навредили тебе".
Зороастризм: "Природа только тогда хороша, когда не делает другому того, что не хорошо для нее".
Индуизм: "Суть всех добродетелей в том, чтобы обращаться с другими так же, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой".
Ислам: "Никто не может считаться верующим, пока он не желает для своего брата того же, что желает для себя".
Иудаизм: "Не делай ближнему своему того, что плохо для тебя. В этом весь закон, все остальное комментарии к нему".
Конфуцианство: "Максимум доброты - это не делать другим того, что не желаешь себе".
Христианство: "Поступайте с человеком так же, как вы хотите, чтобы он поступал с вами".
Мы видим, что сердцевина всех мировых религий, именно религий, а не культов и сект, одна и та же. Это утверждение тех этических принципов, которые необходимы человеку для обеспечения его будущего. Все остальное - формирование тех или иных религиозных мифов, той или иной философии: напластование истории, воздействия цивилизаций, пришедшие еще из дорелигиозных времен.
<span>Все направлено на повышение устойчивости общества, на его выживание.</span>
<span>Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят,—
Их тощая зелень,
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет,
Но ввек не свежа.</span><span>Мы ж, легкое племя,
Цветем и блестим
И краткое время
На сучьях гостим.
Все красное лето
Мы были в красе—
Играли с лучами,
Купались в poce!..</span><span>Но птички отпели,
Цветы отцвели,
Лучи побледнели,
Зефиры ушли.
Так что же нам даром
Висеть и желтеть?
Не лучше ль за ними
И нам улететь!</span><span>О буйные ветры,
Скорее, скорей!
Скорей нас сорвите
С докучных ветвей!
Сорвите, умчите,
Мы ждать не хотим,
Летите, летите!
</span><span>Мы с вами летим!..
</span>Федор Тютчев как поэт, проповедующий идеи романтизма, сформировался примерно к середине 19 века. Однако первые стихи им были написаны еще до путешествия за границу, которое полностью изменило взгляды Тютчева на современную русскую литературу. К раннему периоду творчества относится и стихотворение «Листья», которое было написано в 1830 году, когда его автору едва исполнилось 17 лет.<span>С первых строк это произведение можно отнести к пейзажной лирике, так как поэт описывает зимний лес, укрытый шапками снега. Однако это описание кажется весьма странным. В нем нет восхищения или же умиления красотой природы. Наоборот, Тютчев отмечает, что иголки сосен и елей хоть и не утратили своей зелени, однако на фоне снежных сугробов выглядят жалкими и мертвыми. Гораздо честнее, на его взгляд, поступают березы и осины, листья которых, отмирая, падают на землю. И лишь некоторые из них даже зимой проглядывают из-за снежных шапок, являя собой весьма печальное и удручающее зрелище.</span>Вторая часть стихотворения «Листья» посвящена сравнительному анализу сущности природы и человека. Автор, несмотря на очевидную молодость, ощущает себя в душе глубоким старцем, поэтому пишет о том, что он и его ровесники – «легкое племя», жизнь которого кратковременна. Люди, словно листья, радуются солнечным лучам, ветру и росе. «Но птички отпели, цветы отцвели», — отмечает автор, намекая на то, что молодость проходит очень быстро, зрелость приносит разочарование, а старость – болезни и осознание собственной никчемности. «Так что же нам даром висеть и желтеть?», — вопрошает автор.<span>По его мнению, старость и немощность невозможно побороть, однако жизнь в пожилом возрасте теряет не только свою привлекательность, но и смысл. Еще не осознав того, что каждый прожитый год делает человека мудрее и дает ему богатую пищу для размышлений, Тютчев видит в финале любой жизни лишь разочарование и всячески противится тому, чтобы на личном опыте его испытать. Именно поэтому с юношеским максимализмом он призывает ветер сорвать с веток пожелтевшие листья, подразумевая, что старикам гораздо разумнее закончить свой земной путь и отправиться в вечное путешествие, чем досаждать окружающим своими капризами, болезнями и нравоучениями.</span>«Сорвите, умчите, мы ждать не хотим, летите, летите! Мы с вами летим!», — именно так юный Тютчев формулирует свое отношение к старости. Создавая это стихотворение, поэт убежден, что умрет достаточно молодым, и ему не доведется испытать те чувства, которые свойственны людям пожилого возраста на пороге естественной смерти. Автор рассчитывает на то, что его жизнь оборвется внезапно, и у него не будет времени на сожаления о том, что она оказалась столь скоротечной.Правда, сбыться юношеским надеждам Тютчева было не суждено, так как последние полгода перед смертью он провел в постели, полностью парализованный и зависимый от близких ему людей. Тем не менее, в какой-то степени стихотворение «Листья» оказалось пророческим, так как Тютчев до самых последних дней своей жизни не смог смириться с тем, что его тело отказывается выполнять команды мозга, дряхлеет и утрачивает жизненную силу. Именно поэтому, пережив свой первый инсульт в декабре 1872 года, поэт не захотел прислушиваться к увещеваниям врачей, и уже 1 января отправился с дружеским визитом к знакомым. Это решение стало для поэта роковым, так как во время прогулки с ним случился повторный инсульт, после которого Тютчев уже не смог оправиться. Равно как и не сумел опровергнуть истину о том, что у каждого человека – своя судьба, и попытки ее изменить, подстроив под собственные желания, лишь в исключительных случаях могут увенчаться успехом.<span>
<em /></span>