Потому что писатель учитывал своё психологическое состояние и рассположение
Маленький человек»… О нем дискутируют и спорят, его обсуждают и помнят, о нем рассказывают и пишут столько лет. Русская литература не может не говорить о тех, кто ничтожен, кто недостоин внимания, кто стал жертвой несправедливости мира и его кровожадных законов.
Кто же такой «маленький человек», к теме которого так неравнодушны известнейшие мастера русской словесности? Он мал, естественно, не в плане роста или остальных физических качеств, он мал социально – его не видят, его не замечают, им пренебрегают. Остро и драматично создаетэтот образ Пушкин в своем «Станционном смотрителе». Тонко прорисовывая трагедию человеческой судьбы, автор подчеркивает кротость и смирение, соглашаясь с судьбой этих людей, искренне желающих, если не сказать жаждущих простых человеческих радостей. Но в то же время автор как бы награждает зрителя бесценным понимаем того, что «маленький человек» — это неизбежность страдания и греха в ожидании высшего блага.
Неравнодушен к этой сложной социальной тематике в своей прозе и Н.В. Гоголь. В повести «Шинель» он, также как и его коллеги-предшественники, сталкивает читателя с суровой и беспощадной социальной несправедливостью. Его «маленький человек запуган, бесправен и жалок, но это не избавляет автора от чувства жалости — он непрестанно защищает своего героя, уважая персонажа, в первую очередь, как личность, бросающую вызов осовремененному обществу.
<span>Социальная тема «униженных и оскорбленных» трогала и Достоевского. Созданное Федором Михайловичем общество – это совокупность мук человеческой судьбы, столько страдания и горя, сколько вряд ли можно вынести. Его «маленькие люди» обладают огромным духовным богатством, душевной щедростью и красотой, но они доведены до такого предела, откуда нет возврата.</span>
Элен, Анатоль, князь Василий.
Капитана Миронова мы видим в первый раз на площади в эпизоде воинского учения. В строю – «человек двадцать стареньких инвалидов». Ими командует комендант, «старик бодрый и высокого росту, в колпаке и китайчатом халате». Отметим комическое впечатление, которое производит колпак и халат на командире в момент воинского учения. Дальнейшие сообщения о том, как организована служба в крепости, развивают это первое впечатление примитивности, убогости ее организации. «В богоспасаемой крепости не было ни смотров, ни учений, ни караулов. Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат … ». А они всё не могут понять, где лево, а где право. В рассказе слышится скрытая ирония, хотя и добродушная. Из единственной пушки, когда понадобилось привести ее в готовность, Иван Игнатьевич вытаскивает мусор и камушки. Укрепления состоят из бревенчатого забора. Виноват ли капитан Миронов в такой организации службы и обороны? Едва ли его можно винить, – это скорее следует отнести за счет общей организации дела обороны правительством. Что может сделать капитан Миронов с гарнизоном, состоящим из старых инвалидов, и с вооружением из одной пушки? Постарайтесь понять подтекст описания крепости и организации обороны ее: автор видит и понимает неизмеримо больше рассказчика. Отбор деталей таков, что читатель подводится к мысли об отсталости всей системы, всей постановки дела защиты окраин государства. Виновато в этом правительство Екатерины II. Речь капитана Миронова совершенно отвечает его простому происхождению и добродушному характеру: «А слышь ты, Василиса Егоровна … я был занят службой: солдатушек учил». Народные обороты свойственны ему. Иногда в речи его появляются слова из военно-служебного лексикона: «Поединки формально запрещены в воинском артикуле» и т. д. Но при всем добродушии капитана Миронова суровая военная служба в условиях того времени, привычка повиноваться, не рассуждая, наложили на него свою печать. В сцене допроса башкирца, схваченного с воззванием Пугачева, проявляется жестокость коменданта. Его ничуть не взволновала страшная внешность башкирца, в результате бессмысленной, бесчеловечной казни лишенного носа и ушей. Он совершенно хладнокровно отдает приказание о пытке.
Подстать коменданту и помощник – поручик Иван Игнатьевич. В рассказе о его поведении в мирной жизни комически переданы эпизоды, в которых выясняется, как он выполняет свои служебные обязанности. Он держит нитки на распяленных пальцах, когда Василиса Егоровна разматывает клубок, нанизывает по ее же «препоручению» на нитку грибы для сушения, торжественно приводит арестованных в момент дуэли Швабрина и Гринева, чистит пушку от мусора и камешков. Для Ивана Игнатьевича все эти дела в равной степени важны. В речи его, как и в речи коменданта, присутствуют выражения военнослужебные и есть архаический оттенок: «В фортеции умышляется злое действие, противное казенному интересу». В отличие от речи коменданта, Иван Игнатьевич в обращении своем с мало еще знакомыми людьми любит обороты, долженствующие свидетельствовать об известной воспитанности: «Смею спросить … вы в каком полку изволили служить? А смею спросить … зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон? Чаятельно, за неприличные гвардии офицеру поступки … ». Иван Игнатьевич такой же добрый, но ограниченный немудреный армейский служака, как и комендант. Введение его в роман подчеркивает типичность образов старых армейских служак, изображенных в «Капитанской дочке».
ЧТО ТАКОЕ ВЕЖЛИВОСТЬ? Однажды мы с другом поспорили, что же такое вежливость? Друг утверждал: «Вежливость, она и есть вежливость, и ничего больше. Не плюй на пол, не чешись, не груби, ну и так далее — вот ты и воспитанный человек, вот и вся наука, что тут еще философию разводить?» В пылу спора неожиданно друг назвал «вежливость» философией. И я подумал: а ведь манеры человека — это действительно философия поведения. Кстати, книги о хорошем тоне — от древних до новейших — в библиотеках стоят именно в разделе философии, этики. «Этика», «этикет» — слова одного корня. Хорошие манеры — это этичное отношение к людям, дурные — неэтичное. Вежливость имеет свои законы, которые нужно знать, не открывать заново каждый день. Каждое поколение не изобретает заново алфавит, цифры, не открывает вновь законы естественных наук. Точно так же, мне думается, не лишним будет вспомнить несложную, но каждому нужную науку повседневных человеческих взаимоотношений. К примеру, в троллейбус вошла пожилая женщина, свободных мест нет, и у нормального молодого человека естественно возникает мысль уступить ей место. Мы часто спорим, что такое хорошие манеры, не равнозначны ли они жеманству? И что же? Некоторые запальчиво заявляют: «Одно дело манеры, другое — истинная душевная красота. Была бы душа хорошая — остальное приложится». Другие оправдываются: «Хамство оскорбляет, травмирует, нервную систему расшатывает, так что давайте, друзья, будем взаимно вежливы ». Конечно, бывает, что за внешней грубоватостью скрывается тонкая, нежная душа. А если бы этой внешней грубоватости не было, разве тот же человек не выиграл бы в наших глазах? Случается, конечно, и наоборот: хорошие манеры прикрывают черствость и бессердечие. Но тут нужно обращать внимание именно на черствость и бессердечие, а не на внешне благопристойные манеры, их прикрывающие.