Это замечание следует понимать в контексте, в котором оно было сделано. В середине 60-х на волне сексуальной революции с одной стороны и левацких идей с другой (товарищ Троцкий оказался живее многих живых) позиция католической церкви в частности и христианства вообще сильно пошатнулись. Следует помнить, что на Западе в 30-е не приходили комиссары с вооружёнными отрядами вешать попов на колокольнях, в странах Запада воинствующий атеизм не был государственной религией, а в храмах не устраивали спортзалы и склады под картошку. Всё это время, пока в СССР атеизм насаждался повсеместно и неукоснительно, в странах Запада церковь продолжала играть свою традиционную роль. Священник был важным человеком в своей деревне или в городском приходе, знал всех, к нему обращались по любым житейским вопросам.
И вот, после войны церковь начала сдавать свои позиции естественно и стихийно развивавшемуся отрицанию христианства. В большой мере именно из-за позиции Ватикана во время второй мировой войны. У церкви как католической, так и у протестантских течений, не нашлось ни умения говорить о важном, ни желания искать новые пути воздействия на потенциальную паству. Церковь привыкла к своему незыблемому положению в обществе, привыкла к тому, что уважение к ней уже более тысячелетия носило обязательный характер. Церковь разучилась бороться за паству.
Именно поэтому Джон Леннон в интервью Maureen Cleave для London Evening Standard сказал, что Битлз популярней Иисуса, но тогда это замечание осталось незамеченным. Лишь когда его повторили в американском журнале для подростков Datebook почти полгода спустя, это заявление произвело эффект взорвавшейся бомбы.
Да, Леннон был самонадеян и прилюдно показал степень своей гордыни. Да, Иисус, в отличие от Леннона, никогда не искал дешёвой или дорогой популярности, он был выше этого. И да, высказывание Леннона отражало процессы, происходившие в западном мире на тот момент: битломания имела место, а интерес к христианству стремился к плинтусу и ниже.
