Сказка. Этот жанр использовал в своем творчестве Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Именно сказка помогает автору показать реальность такой, какая она есть. Начиная читать произведения этого писателя, мы узнаем в них привычные для нас сказки. Используемые речевые обороты («жили-были», «долго ли коротко ли», « в некотором царстве») и традиционные русские герои (Иванушка-дурачок) сближают произведения Салтыкова-Щедрина с фольклором. Но на самом деле «сказки» Салтыкова-Щедрина и русские народны сказки значительно отличаются друг от друга. Сказки, в нашем понимании, — это произведения для маленьких детей. Но сказки Салтыкова-Щедрина «для детей изрядного возраста», то есть в форме сказки доступного изложения, писатель показывает все «подводные камни» современного ему общества. Помогает ему в этом сатира. Он не просто обличает человеческие пороки, но и высмеивает их. Например, в сказке «Дурак» автор смеется над глупым обществом циничных людей, которые называют «дураком» человека, не желающего быть эгоистом. Сатира помогает писателю показать все то, что так его беспокоит и не устраивает в современной действительности.
Один из излюбленных сатирических приемов Салтыкова-Щедрина – это гипербола. Он настолько сильно преувеличивает, что его мысли выходят за грани реального. Но этот прием помогает показать масштабы проблемы, ведь Иванушка не один такой «дурак», в стране полным-полно таких, как он. Михаил Евграфович смело высмеивает своих героев, показывает нам, читателям, как они неправильно живут и мыслят. В этом писателю помогает такой троп, как сарказм. Сатирик высмеивает родителей Иванушки за то, что они называя «дураком» своего сына, сами того не зная, являются глупее и эгоистичнее него. Писатель называет их «мамочка» и «папочка» и смеется над их спорами, в кого же уродился такой сынок?!
<span>Михаил Евграфович в своих «сказках для детей изрядного возраста» раскрывает всю сущность общества 60-80 годов 19 века и показывает нам пороки людей. Помогает ему в этом «сказка» и различные литературные средства выразительности....</span>
Мой Пушкин
Начинается как глава настольного романа всех наших бабушек и матерей — “Jane Eyre” — Тайна красной комнаты.
В красной комнате был тайный шкаф.
Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери — “Дуэль”.
Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, под мышки, к саням — а еще один, другой, спиной отходит. Уводимый — Пушкин, отходящий — Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистных деревец, убил.
Первое, что я узнала о Пушкине, это — что его убили. Потом я узнала, что Пушкин — поэт, а Дантес — француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета в живот. Так я трех лет твердо узнала, что у поэта есть живот, и, — вспоминаю всех поэтов, с которыми когда-либо встречалась, — об этом животе поэта, который так часто не-сыт и в который Пушкин был убит, пеклась не меньше, чем о его душе. С пушкинской дуэли во мне началась сестра. Больше скажу — в слове живот для меня что-то священное, — даже простое “болит живот” меня заливает волной содрогающегося сочувствия, исключающего всякий юмор. Нас этим выстрелом всех в живот ранили.
О Гончаровой не упоминалось вовсе, и я о ней узнала только взрослой. Жизнь спустя горячо приветствую такое умолчание матери. Мещанская трагедия обретала величие мифа. Да, по существу, третьего в этой дуэли не было. Было двое: любой и один. То есть вечные действующие лица пушкинской лирики: поэт и чернь. Чернь, на этот раз в мундире кавалергарда, убила — поэта. А Гончарова, как и Николай I, — всегда найдется.
— Нет, нет, нет, ты только представь себе! — говорила мать, совершенно не представляя себе этого ты. — Смертельно раненный, в снегу, а не отказался от выстрела! Прицелился, попал и еще сам себе сказал: браво! — тоном такого восхищения, каким ей, христианке, естественно бы: “Смертельно раненный, в крови, а простил врагу!” Отшвырнул пистолет, протянул руку, — этим, со всеми нами, явно возвращая Пушкина в его родную Африку мести и страсти и не подозревая, какой урок — если не мести, так страсти — на всю жизнь дает четырехлетней, еле грамотной мне.
Черная с белым, без единого цветного пятна, материнская спальня, черное с белым окно: снег и прутья тех деревец, черная и белая картина “Дуэль”, где на белизне снега совершается черное дело: вечное черное дело убийства поэта — чернью.
Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта — убили.
С тех пор, да, с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова — убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё мое младенчество, детство, юность, — я поделила мир на поэта — и всех и выбрала — поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать — поэта — от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались.
Три таких картины были в нашем трехпрудном доме: в столовой — “Явление Христа народу”, с никогда не разрешенной загадкой совсем маленького и непонятно-близкого, совсем близкого и непонятно-маленького Христа; вторая, над нотной этажеркой в зале — “Татары” — татары в белых балахонах, в каменном доме без окон, между белых столбов убивающие главного татарина (“Убийство Цезаря”) и — в спальне матери — “Дуэль”. Два убийства и одно явление. И все три были страшные, непонятные, угрожающие, и крещение с никогда не виденными черными кудрявыми орлоносыми голыми людьми и детьми, так заполнившими реку, что капли воды не осталось, было не менее страшное тех двух, — и все они отлично готовили ребенка к предназначенному ему страшному веку.<span />
<span>Герой рассказа В. Астафьева "Конь с розовой гривой" неоднократно встает перед нравственным выбором: калачи украл, бабушку обманул. Он поддался легкой жизни, но его духовные качества оказались неизмеримо выше, совесть замучала его: "Терзался я ночью, ворочаясь на полатях. Сон не брал меня, как окончательно запутавшегося преступника. "Видно, что герой раскаивался, но совесть его мучила еще сильнее и он рассказал правду бабушке. Бабушка все равно купила ему пряник, потому что любила его и простила, потому что есть на свете человеческая доброта. Бабушка преподнесла ему настоящие уроки доброты, честности. ------------------------------------------------------------------------------------------------------
Думаю так..........</span>
Юный бедный офицер Алмазов Николай Евграфович – слушатель лекций в Академии Ген. Штаба. Длительное время Николай занимался непростым проектом – он снимал местность и чертил план. Но, перед самым завершением, он случайно капнул на план зеленой краской. Пытаясь вывести пятно от краски, он сделал только хуже и размазал пятно еще больше. Тогда он решил сделать из этого пятна зеленые кусты. Но, профессор, хорошо знавший эту местность, заявил, что в этом месте нет растительности, и забраковал работу Николая. В расстроенных чувствах, Николай возвращается домой, где его ждет жена Вера и пытается его успокоить.
Жена помогала Николаю на протяжении всей его работы над этим планом, она воодушевляла его и помогала ему. Даже когда Николай 2 года подряд завалился на вступительных экзаменах, она приободряла его, а когда он, наконец, поступил, была несказанно рада за него и помогала ему по мере своих возможностей. Она всеми силами старалась, чтобы Николаю было комфортно, порой даже отказывая себе во всем, лишь бы помочь любимому мужу.
Также и теперь, когда Николай в расстройстве, жена пытается ему помочь и не дает ему отчаяться. Жена решает сдать свои драгоценности в ломбард, а на вырученные деньги купить какую-нибудь растительность у садовника. Садовник, выслушав историю Николая, решает помочь им и рекомендует посадить на том месте куст сирени. Николай и Вера следуют советам садовника, добираются до местности и высаживают куст сирени в нужном месте.
На следующий день Вера не находит себе места, дожидаясь мужа, чтобы узнать, удалась ли их затея. Как оказалось, профессор удивился, действительно увидев куст сирени на местности, извинился перед Николаем и одобрил план местности. Николай и Вера радуются и, благодаря этой веселой истории, они теперь всегда будут любить сирень больше других цветков.