<span>Главные герои «Капитанская дочка» Главный герой «Капитанской дочки» — Пётр Андреевич Гринёв. Честный, порядочный, до конца верный своему долгу молодой человек. Ему 17 лет он русский дворянин, только что поступивший на военную службу. Одно из основных качеств Гринева – искренность. Он искренен с героями романа и с читателями. Рассказывая и своей жизни, он не стремился приукрасить ее. Накануне дуэли со Швабриным, он взволнован и не скрывает этого: “Признаюсь, я не имел того хладнокровия, которым хвалятся почти всегда те, которые находились в моем положении”. Также прямо и просто говорит он и своем состоянии перед беседой с Пугачевым в день захвата им Белогорской крепости: “Читатель легко может себе представить, что я не был совершенно хладнокровен”. Гринев не скрывает и отрицательных поступков (случай в трактире, во время бурана, в разговоре с Оренбургским генералом). Грубые ошибки искупаются его раскаянием (случай с Савельичем). Гринев не был трусом. Он без колебания принимает вызов на дуэль. Он один из немногих выступает на защиту Белогорской крепости, когда, не смотря на команду коменданта, “оробелый гарнизон не двигается с места”. Он возвращается за отставшим Савельичем. Эти поступки также характеризуют Гринева, как человека, способного любить. Гринев не злопамятен, он искренне мирится со Швабриным. Ему не свойственно злорадство. Уезжая из Белогорской крепости, с освобожденной по приказу Пугачева Машей, он видит Швабрина и отворачивается, не желая “торжествовать над униженным врагом”. Отличительная черта Гринева – привычка платить добром за добро умением быть благодарным. Отдает Пугачеву свой тулуп, благодарит за спасение Маши. Пугачев Емельян Иванович – вождь антидворянского восстания, называющий себя “великим государем” Петром III. Пугачев один из главных героев повести Пушкина «Капитанская дочка», захватчик крепости, в которой находятся главные герои повести. Этот образ в романе многогранен: Пугачев и злобен, и великодушен, и хвастлив, и мудр, и отвратителен, и всевластен, и зависим от мнений окружения. Образ Пугачева дан в романе глазами Гринева – незаинтересованного лица. По мысли автора, это должно обеспечить объективность подачи героя. При первой встрече Гринева с Пугачевым внешность бунтаря ничем не примечательна: это 40-летний мужик среднего роста, худощавый, широкоплечий, с проседью в черной бороде, с бегающими глазами, приятным, но плутоватым выражением лица. Вторая встреча с Пугачевым, в осажденной крепости, дает иной образ. Самозванец восседает в креслах, затем гарцует на лошадях в окружении казаков. Здесь он жестоко и беспощадно расправляется с защитниками крепости, не присягнувшими ему на верность. Создается ощущение, что Пугачев играет, изображая “настоящего государя”. Он, с царской руки, “казнит так казнит, милует так милует”. И только во время третьей встречи с Гриневым Пугачева раскрывается полностью. На казачьем пиру исчезает свирепость вождя. Пугачев поет свою любимую песню (“Не шуми, мати зеленая дубровушка”) и рассказывает сказку об орле и вороне, которые отражают философию самозванца. Пугачев понимает, какую опасную игру он затеял, и какова цена в случае проигрыша. Он не доверяет никому, даже своим ближайшим сподвижникам. Но все-таки надеется на лучшее: “А разве нет удачи удалому? ” Но надежды Пугачева не оправдываются. Его арестовывают и казнят: “и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу”. Пугачев неотделим от народной стихии, он ведет ее за собою, но в то же время зависит от нее. Неслучайно первый раз в повести он появляется во время снежного бурана, среди которого он легко находит дорогу. Но, в то же время, он уже не может свернуть с этого пути. Усмирение бунта равнозначно смерти Пугачева, что и происходит в финале романа. Швабрин Алексей Иванович – двор</span>
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.Князь уехал; она заперлась в своем покое и не выходит.Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда, — и пошла.В саду разливалась ключевая хрустальная вода.— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?— Нет, нет, не хочу! — А там подумала: ведь искупаться не беда!Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила ее по спине:— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!И поплыла княгиня белою уточкой.Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки ее вышли — ребяточки.Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.Легли два братца и заснули; а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить, — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:— Спите вы, детки, иль нет?Заморышек отвечает:— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!— Не спят!Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:— Спите, детки, или нет?Заморышек опять говорит то же:— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!«Что же это все один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.Поутру белая уточка зовет деток; детки нейдут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
— Кря, кря, мои деточки!Кря, кря, голубяточки!Я нуждой вас выхаживала,Я слезой вас выпаивала,Темну ночь недосыпала,Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
— Кря, кря, мои деточки!Кря, кря, голубяточки!Погубила вас ведьма старая,Ведьма старая, змея лютая,Змея лютая, подколодная;Отняла у вас отца рóдного,Отца рóдного — моего мужа,Потопила нас в быстрой реченьке,Обратила нас в белых уточек,А сама живет — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал:— Поймайте мне белую уточку!Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала.Взял он ее за крылышко и говорит:— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга; где рука — там грабли; где голова — там куст да колода. Налетели птицы — мясо поклевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!