Анализ рассказа Антона Чехова «Хамелеон» может быть использован для написания сочинения.
В этом юмористическом рассказе Чехова поднимается важная социальная проблема «хамелеонства», или, другими словами, «приспособленчества». Великий писатель вообще любил высмеивать пороки, которые глубоко презирал, будучи удивительно честным, интеллигентным человеком. Чиновник как функция вызывал у Чехова только презрение, и именно поэтому он стремился показать людям, как мерзко может выглядеть человек, сам себя опустивший до этого уровня.
Рассказ начинается с того, что по рыночной площади вышагивает полицейский надзиратель Очумелов, облаченный в новую шинель, несмотря на то, что лето в разгаре - это нам тонко дает понять конфискованный крыжовник в руках рыжего городового. Итак, внимательный читатель может сделать вывод о том, что Очумелов совсем недавно занял свой пост (недаром шинель, что называется, «с иголочки»), и, судя по всему, чрезвычайно этим гордится.
Рыночная площадь - обычное место «бурной общественной жизни» в маленьких городах - пуста и тиха. Сразу видно, что обыватели уездного городка привыкли проводить время в полудреме, поэтому при малейшей активности «как из-под земли» вырастает толпа. Люди так и именуются на протяжении всего рассказа «толпой», и мы ощущаем, что там, в той атмосфере, нет места настоящей Личности.
Начинается разбирательство: сам Хрюкин виноват, что его укусил щенок, или собака эта бешеная? Вот тут-то и расцветает настоящий Чеховский юмор. Каждый раз, слыша новое мнение о том, откуда взялся песик - генеральский он или бездомный? - Очумелов сменяет праведный гнев на заискивание перед высшим чином. Столкнувшись с такой недосягаемой для него высотой, как генеральское звание, надзиратель и драгоценную шинель свою называет уже обыкновенным пальто: «Сними-ка, Елдырин, с меня пальто...» Ему с трудом удается держать себя в руках от ужаса, на все возражения Хрюкина он безапелляционно заявляет только: «Не рассуждать!»
Но вот объявляется генеральский повар, и, сменив свое мнение последних два раза, Очумелов, наконец, точно уверяется, что перед ним - песик «генеральского братца». Как расцветает надзиратель! На его плечах уже снова «шинель». Парой фраз он восстанавливает «справедливость», позорит Хрюкина, над которым хохочет столь же подобострастная толпа - и гордо удаляется... Вот только горько становится и автору, и читателю: сколько еще таких хамелеонов-Очумеловых в нашем обществе, как же нам выбраться из «толпы»!
Михаил Юрьевич Лермонтов Бородино – Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина! – Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри – не вы! Плохая им досталась доля: Не многие вернулись с поля… Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы! Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры О русские штыки?» И вот нашли большое поле: Есть разгуляться где на воле! Построили редут. У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки — Французы тут как тут. Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою! Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» И вот на поле грозной сечи Ночная пала тень. Прилег вздремнуть я у лафета, И слышно было до рассвета, Как ликовал француз. Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус. И только небо засветилось, Все шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рожден был хватом Слуга царю, отец солдатам… Да, жаль его: сражен булатом, Он спит в земле сырой. И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой. Ну ж был денек! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи, И все на наш редут. Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами, Все промелькнули перед нами, Все побывали тут. Вам не видать таких сражений!.. Носились знамена, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел. Изведал враг в тот день немало, Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой!.. Земля тряслась – как наши груди; Смешались в кучу кони, люди, И залпы тысячи орудий Слились в протяжный вой… Вот смерклось. Были все готовы Заутра бой затеять новый И до конца стоять… Вот затрещали барабаны — И отступили басурманы. Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать. Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри – не вы. Плохая им досталась доля: Не многие вернулись с поля, Когда б на то не божья воля, Не отдали б Москвы!
Один только человек принадлежал нашему обществу, НЕ БУДУЧИ
ВОЕННЫМ.
Он охотно давал их
читать, НИКОГДА НЕ ТРЕБУЯ ИХ НАЗАД.
Он, ИГРАЯ ТУТ ЖЕ, в
рассеянности загнул лишний угол.
Офицер, ПОТЕРЯВ
ТЕРПЕНИЕ, взял щетку и стер то, что казалось ему напрасно записанным.
Он принял нас по-обыкновенному, НИ СЛОВА НЕ ГОВОРЯ О
ВЧЕРАШНЕМ ПРОИСШЕСТВИИ.
1)А.С. Пушкин 2) самом деле роман Дубровский Пушкина не был закончен до конца Пушкин хотел его закончить но не смог по определённым причинам 3)роман 6)Владимир Дубровский