Денисов ехал молча, стало светать, лошади скользили, туман скрывал отдаленные предметы, один француз "упал в грязь под ногами Петиной лошади... "
Петя не видит всего этого, не слушает Денисова, кричащего на него, — он живет в своем выдуманном, сказочном мире.
"—Ура!. . Ребята.. . наши.. . — прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.. . к тому месту, где гуще был пороховой дым".
Тогда-то и столкнулись два мира: войны и игры в войну. "Послышался залп, провизжали пустые и во что-то шлепнувшие пули". С чудовищной простотой мир войны обрушился на Петю: "во что-то шлепнувшие" — это в него.
Как когда-то под Аустерлицем князь Андрей почувствовал, словно его ударили палкой по голове, — так и теперь все произошло ужаающе просто: казаки увидели, что Петя "тяжело упал на мокрую землю", и "быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась".
<span>Денисов увидел "еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети", и все-таки неповерил, все-таки вскрикнул: "Убит?!</span>
<span>Роль и физиономия Чацких неизменна. Чацкий больше всего обличитель лжи и всего, что отжило. Он знает, за что он воюет. Он очень положителен в своих требованиях. Он требует места и свободы своему веку. Его возмущают безобразные проявления крепостного права, безумная роскошь и отвратительные нравы. Его идеал «свободной жизни» — это свобода от всех цепей рабства. И Фамусов, и другие знают это, и, конечно, про себя все согласны с ним, но борьба за существование мешает им уступить. От страха за себя Фамусов клевещет на Чацкого, когда тот заявляет ему свою скромную программу «свободной жизни». Он лжет, потому что ему нечего больше сказать. Старая правда никогда не смутится пред новой — она возьмет это новое, правдивое и разумное бремя на свои плечи. Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей, в свою очередь, смертельный удар количеством свежей. Он вечный обличитель лжи. Чацкий воин, притом победитель, но передовой воин, застрельщик и — всегда — жертва. Всеми Чацкими управляет раздражение при различных мотивах. У кого, как у грибоедовского Чацкого, любовь, у других самолюбие или им достается в удел свой «мильон терзаний». Чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом деле, где под одной кровлей уживается старое с молодым. Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела ни группировались люди, им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы: от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни», вперед и вперед — с другой. Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия. Делают упрек Грибоедову в том, что будто Чацкий не облечен так художественно, как другие лица комедии, в плоть и кровь, что в нем мало жизненности. Нет, Чацкий, по нашему мнению, наиболее живая личность и как человек, и как исполнитель указанной ему Грибоедовым роли.</span>
Солдат в отставке получил прозвище кукушка неспроста, он не имеет ни дома,ни родственников. Долгие годы он скитался по миру с протянутой рукой