Неприятности начались в конце лета, когда в старом деревенском доме <span> появилась кривоногая такса Фунтик. Фунтика привезли из Москвы. </span> <span> Однажды черный кот Степан сидел, как всегда, на крыльце и, не торопясь, умывался. Он лизал растопыренную пятерню, потом, зажмурившись, тер изо всей силы обслюненной лапой у себя за ухом. Внезапно Степан почувствовал чей-то пристальный взгляд. Он оглянулся и замер с лапой, заложенной за ухо. Глаза Степана побелели от злости. Маленький рыжий пес стоял рядом. Одно ухо у него завернулось. Дрожа от любопытства, пес тянулся мокрым носом к Степану - хотел обнюхать этого загадочного зверя. </span> <span> - Ах, вот как! </span> <span> Степан изловчился и ударил Фунтика по вывернутому уху. </span> <span> Война была объявлена, и с тех пор жизнь для Степана потеряла всякую прелесть. Нечего было и думать о том, чтобы лениво тереться мордой о косяки рассохшихся дверей или валяться на солнце около колодца. Ходить приходилось с опаской, на цыпочках, почаще оглядываться и всегда выбирать впереди какое-нибудь дерево или забор, чтобы вовремя удрать от Фунтика. </span> <span> У Степана, как у всех котов, были твердые привычки. Он любил по утрам обходить заросший чистотелом сад, гонять со старых яблонь воробьев, ловить желтых бабочек-капустниц и точить когти на сгнившей скамье. Но теперь приходилось обходить сад не по земле, а по высокому забору, неизвестно зачем обтянутому заржавленной колючей проволокой и к тому же такому узкому, что временами Степан долго думал, куда поставить лапу. </span> <span> Вообще в жизни Степана бывали разные неприятности. Однажды он украл и съел плотицу вместе с застрявшим в жабрах рыболовным крючком - и все сошло, Степан даже не заболел. Но никогда еще ему не приходилось унижаться из-за кривоногой собаки, похожей на крысу. Усы Степана вздрагивали от негодования. </span> <span> Один только раз за все лето Степан, сидя на крыше, усмехнулся. </span> <span> Во дворе, среди курчавой гусиной травы, стояла деревянная миска с мутной водой - в нее бросали корки черного хлеба для кур. Фунтик подошел к миске и осторожно вытащил из воды большую размокшую корку. </span> <span> Сварливый голенастый петух, прозванный "Горлачом", пристально посмотрел на Фунтика одним глазом. Потом повернул голову и посмотрел другим глазом. Петух никак не мог поверить, что здесь, рядом, среди бела дня происходит грабеж. </span> <span> Подумав, петух поднял лапу, глаза его налились кровью, внутри у него что-то заклокотало, как будто в петухе гремел далекий гром. Степан знал, что это значит, - петух разъярялся. </span> <span> Стремительно и страшно, топая мозолистыми лапами, петух помчался на Фунтика и клюнул его в спину. Раздался короткий и крепкий стук. Фунтик выпустил хлеб, прижал уши и с отчаянным воплем бросился в отдушину под дом. </span> <span> Петух победно захлопал крыльями, поднял густую пыль, клюнул размокшую корку и с отвращением отшвырнул ее в сторону - должно быть, от корки пахло псиной. </span> <span> Фунтик просидел под домом несколько часов и только к вечеру вылез и сторонкой, обходя петуха, пробрался в комнаты. Морда у него была в пыльной паутине, к усам прилипли высохшие пауки. </span> <span> Но гораздо страшнее петуха была худая черная курица. На шее у нее была накинута шаль из пестрого пуха, и вся она походила на цыганку-гадалку. Купили эту курицу напрасно. Недаром старухи по деревне говорили, что куры делаются черными от злости. </span> <span> Курица эта летала, как ворона, дралась и по нескольку часов могла стоять на крыше и без перерыва кудахтать. Сбить ее с крыши, даже кирпичом, не было возможности. Когда мы возвращались из лугов или из леса, то издалека была уже видна эта курица - она стояла на печной трубе и казалась вырезанной из жести. </span> <span> Нам вспоминались средневековые харчевни - о них мы читали в романах Вальтера Скотта. На крышах этих харчевен торчали на шесте жестяные петухи или куры, заменявшие вывеску. </span> <span> Так же как в средневековой харчевне, нас встречали дома бревенчатые темные стены, законопаченные желтым мхом, пылающие поленья в печке и запах тмина. Почему-то старый дом пропах тмином и древесной трухой. </span> <span> Романы Вальтера Скотта мы читали в пасмурные дни, когда мирно шумел по крышам и в саду теплый дождь. От ударов маленьких дождевых капель вздрагивали мокрые листья на деревьях, вода лилась тонкой и прозрачной струей из водосточной трубы, а под трубой сидела в луже маленькая зеленая лягушка. Вода лилась ей прямо на голову, но лягушка не двигалась и только моргала. </span> <span> Когда не было дождя, лягушка сидела в лужице под рукомойником. Раз в минуту ей капала на голову из рукомойника холодная вода. Из тех же романов Вальтера Скотта мы знали, что в средние века самой страшной пыткой было вот такое медленное капанье на голову ледяной воды, и удивлялись лягушке. </span> <span> </span> <span> </span> <span> </span>
Поветь «Кавказский пленник» Л.Н. Толстого описывает повседневный быт и красоту природы Кавказа. Рассказ ведется от первого лица и с начальных строк произведения, мы как будто попадаем в сказку, где основные события формируются вокруг приключений офицера русской армии Жилина, который попадает в плен к свободолюбивым жителям – горцам.<span>В повести рассказывается история двух сослуживцев, попадающих в неволю. Они оказываются в одинаковых условиях сосуществования, но ведут себя совсем по-разному, отсюда формируется и наше к ним отношение. Сравнивая портреты двух героев, с первых моментов у нас появляется чувство презрения к Костылину, даже от описания его внешности. Автор описывает его как человека грузного, толстого, от чего он постоянно обливается потом. Это вызывает в нас негативные ассоциации, ведь такой жалкий и ничтожный персонаж не способен на хорошие поступки. Другое дело Жилин. Ему дается такое определение как «удалый», что говорит не только о его жизненной позиции, но силе духа и мужестве. Жилин полон сострадания даже к животным. Он называет лошадь «матушкой» и жалеет ее, когда видит, как она страдает. Костылин же не способен на проявление любви, он не понимает никого кроме себя и ставит свои жизненные потребности выше чьих либо остальных. У него нет внутренних терзаний и автор с большой долей иронии описывает его поведение.</span>
Край лукомор’я дуб зелений, І золотий ланцюг на нім: І день і ніч там кіт учений На ланцюгу кружляє тім; Іде праворуч - спів заводить, Ліворуч - казку гомонить. Дива там: лісовик там бродить, Русалка на гіллі сидить; На невідомих там доріжках Сліди нечуваних страхіть; Там хатка на курячих ніжках Без вікон, без дверей стоїть; В примарах там ліси й долини; Там на світанні хвиля лине На берег дикий пісковий, І тридцять витязів чудових Із хвиль виходять смарагдових, І з ними їх ватаг морський; Там королевич мимоходом Полонить грізного царя; Там серед хмар перед народом Через ліси, через моря Чаклун несе богатиря; В темниці там царівна тужить, А бурий вовк їй вірно служить; З Ягою ступа там бреде, Вперед сама самою йде; Там цар Кощей над злотом чахне; Там руський дух... там Руссю пахне! І я там був, і мед я пив; Над морем бачив дуб зелений, При нім сидів, і кіт учений Своїх казок мене учив. Одну згадав я: за хвилину Повім цю казку старовину…
На историю в романе «Война и мир»<span>«Я старался писать историю народа»,— говорил Л. Н. Толстой о своем романе «Война и мир».
И это не просто фраза: великий русский писатель действительно изобразил
в произведении не столько отдельных героев, сколько весь народ в целом.
«Мысль народная» определяет в романе и философские Взгляды Толстого, и изображение исторических событий, конкретных исторических деятелей, и нравственную оценку поступков героев.
</span>
Какая сила движет народами? Кто является творцом истории — личность
или народ? Такие вопросы задает писатель в начале романа и пытается
ответить на них всем ходом повествования.
По мнению Толстого, исторический путь страны определяет не воля
исторического деятеля, не его решения и поступки, а совокупность
устремлений и желаний всех людей, составляющих народ. «Человек
сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием' для
достижения исторических целей»,— пишет Толстой. Он убедительно
доказывает, что один человек, даже самый гениальный, не может управлять
миллионами, это только видимость власти, но именно эти миллионы
управляют страной и определяют исторический процесс, то есть именно
народ вершит историю. А гениальная личность способна угадать,
почувствовать желание народа и вознестись ка народной «волне». Толстой
утверждает: «Воля исторического героя не только не руководит действиями
масс, но сама постоянно руководима». Поэтому внимание писателя
привлекает прежде всего жизнь народа: крестьян, солдат, офицеров — тех,
кто составляет основу его.
<span>Лев Толстой на страницах романа показывает, что исторический процесс
не зависит от каприза или плохого настроения одного человека. Война
1812 г. была неизбежна и не зависела от воли Наполеона, а определялась
всем ходом истории, поэтому Наполеон, по мнению писателя, не мог не
перейти Неман, и так же было неизбежно поражение французского войска на
Бородинском поле, потому что там на наполеоновскую Францию была
«наложена рука сильнейшего духом противника», то есть русского войска.
Можно сказать, что воля полководца не влияет на исход сражения, потому
что ни один полководец не может руководить десятками и сотнями тысяч
людей, но именно сами солдаты (то есть народ) решают участь битвы.
«Решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не место, на
котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та
неуловимая сила, называемая духом войска»,— пишет Толстой. Поэтому не
Наполеон проиграл Бородинское сражение или Кутузов выиграл его, а
победил в этой битве русский народ, потому что «дух» русского войска был
неизмеримо выше, чем французского.