Тема «маленького человека» в повести Н.В. Гоголя «Шинель» развивается как важная проблема общественной жизни. Главный герой произведения, Акакий Акакиевич Башмачкин, олицетворяет собой всех угнетенных, обездоленных, обреченных на нечеловеческое существование.
С самого начала в повесть вводится тема предопределения судьбы. Оказывается, что уже с рождения над героем довлеет рок, фатум, судьба. Незавидная участь выпала на долю Акакия Акакиевича уже тогда, когда ему выбирали имя: «Ну, уж я вижу, - сказала старуха, - что, видно, его такая судьба. Уж если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его». Любопытно, что в этом эпизоде автор иронизирует: «Мы привели потому это, чтобы читатель мог сам видеть, что это случилось совершенно по необходимости и другого имени дать было никак невозможно». Духовная жизнь повзрослевшего героя обеднена, мысли и чувства его сконцентрированы вокруг должностных обязанностей. Акакий Акакиевич служит мелким писарем в какой-то канцелярии. Он получает ничтожное жалованье, которого едва хватает на пропитание героя. Вся жизнь Башмачкина заключена в переписыванье бумаг. Кроме этого, он ничего не замечает в жизни.
Страшно то, что в своем существовании герой не видит ничего аморального. Он считает естественными те условия, в которых живет. «Предопределенность» судьбы Башмачкина постепенно раскрывается в повести как суровая зависимость его от общих условий жизни. Мир Акакия Акакиевича ограничен, ничем не окрашен, он неизменен. Герой обречен быть вечным титулярным советником и довольствоваться самым скромным, незаметным местом в обществе. В жизни ему отведена незначительная, ничтожная роль.
На мой взгляд, образ Башмачкина соотносится с такими понятиями, как «прозябание» и «духовное вырождение». Постоянная зависимость от чего-то или кого-то, слепое подчинение начальству, механическое исполнение указаний «притупили» в этом человеке умение размышлять над смыслом жизни и содержанием работы. Его работа, как и его жизнь статична, лишена инициативности. Все в жизни Акакия Акакиевича сведено к механическим функциям переписчика канцелярских бумаг.
С горьким сочувствием мы смотрим на безропотного служащего, который живет и работает как автомат, копирующий департаментские документы. Читая повесть, мы удивляемся, как многолетняя рутинная работа Акакия Акакиевича лишила его способности сколько-нибудь самостоятельно мыслить: «Один директор, будучи добрый человек и желая вознаградить его за долгую службу, приказал дать ему что-нибудь поважнее, чем обыкновенное переписыванье; именно из готового уже дела велено было ему сделать какое-то отношение в другое присутственное место; дело состояло только в том, чтобы переменить заглавный титул да переменить кое-где глаголы из первого лица в третье. Это задало ему такую работу, что он вспотел совершенно, тер лоб и, наконец, сказал: «Нет, лучше дайте я перепишу что-нибудь».
Очевидно обеднение духовной жизни Башмачкина, ограниченной не самим департаментом, а теми обязанностями, которые он выполняет. Все его существование сведено к служебным функциям: «Там, в этом переписываньи, ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир… Вне этого переписыванья, казалось, для него ничего не существовало».
Другого мира, другой жизни Башмачкин не знал. Больше того, он даже мысли не имел, что есть другая, настоящая, жизнь. Все, что есть у Башмачкина, – это постоянная борьба за существование. Непрестанный труд Акакия Акакиевича не может обеспечить ему даже сведенные к минимуму потребности. Необходимость пошивки новой шинели для него - не просто будничная проблема, а событие огромной важности. Лишь очередное самоограничение, очередное урезание своих потребностей, и без того урезанных, может помочь этому герою найти выход. Акакий Акакиевич отдает отчет своим жертвам. Поэтому так велика его радость при достижении цели: «Самый торжественнейший в жизни Акакия Акакиевича» был день, «когда Петрович принес, наконец, шинель».
Новая шинель привела к преображению личности героя. Он как будто ожил, стал замечать окружающих его людей, внешний мир. Но недолго длилось это возрождение Акакия Акакиевича. Он и дня не проходил в своей обновке. На следующий же день вечером ее украли. Это было страшнейшее потрясение для Башмачкина. Он решился на невиданный для него поступок – бороться за свою шинель. Но чиновничья машина не дала ему никакого шанса. Башмачкин добрался даже до «значительного лица» и посмел ему перечить. «Значительное лицо» обвинило Башмачкина в вольномыслии. После этого «Акакий Акакиевич так и обмер, пошатнулся, затрясся всем телом и никак не мог стоять… он бы шлепнулся на пол; его вынесли почти без движения». В итоге Башмачкин заболел и умер.
