Надо сказать, я мало чего так боялся в детстве, как «прекрасных сказок доброго датского писателя Андерсона». Не знаю, кто решил, что все эти истории с массой противоестественных и крайне неприятных подробностей относятся к «чудесным» детским сказкам, но я совершенно с ним не согласен.
Детская сказка, как мне думается, должна быть нарочно доброй. Сказочное Добро обязано торжествовать над Злом, показывая ребёнку пример и формируя у него представление о незыблемой победе положительного начала. Истории Андерсона за редким исключением наполнены фатализмом, пессимизмом, преобладанием греховного над праведным, жестокими карами за проступки и желания. Эти «сказки» больше передают реальный мир в фантастической оболочке, но без смягчающих вуалей – они предназначены для подростков, взрослых, и никак не для детей. Торжество Добра в них занимает весьма скромное место – главным образом, в качестве вселенской печали по ушедшему или потерянному благу. И уж никогда настоящая сказка не должна пугать ребёнка триумфом враждебных человеку сил и так, как у Андерсона, давить атмосферой надвигающегося несчастья. Он даже в счастливый конец ухитрялся подсыпать соли: «Там Трубочист и Пастушка стояли вместе. Пока не разбились». Конечно, красота, доброта, любовь присутствуют в андерсоновских историях, однако чистые души положительных героев сказки прямо-таки горят в аду настоящей «взрослой» реальности.
Перечитав недавно сборник произведений Андерсона и познакомившись подробнее с его судьбой, я сейчас многое принял и простил ему. Тем не менее, тот маленький «я» из детства никогда не назовёт знаменитого датчанина другом. Тогда у меня в голове не укладывались (и сейчас укладываются плохо): ведьма, озолотившая солдата, и зарубленная им ради старого огнива; отрезанный язычок Русалочки; отрубленные ножки с красными башмаками; похлёбка из мышиных хвостов; бредовая свадьба Крота и Дюймовочки; замерзающий Гадкий Утёнок; сгоревшие Солдатик и Балерина; иголка, ржавеющая в водосточной трубе и многое другое. Ты был смел, сказочник, и ты был прав, но ты написал над своими строками «для детей», метким броском через время отправив свою изломанную жизнь прямо в моё безоблачное детство. И за это я тебя не люблю.
И до сих пор единственным, по-настоящему вызывающим неприязнь, персонажем останется Оле-Лукойе. Ненормальный тип с волшебной клизмой, по ночам брызгающий детям в глаза маковое молоко, — это что-то недоброе, какой-то инкуб. Не вижу я в нём доброго духа снов!
Несмотря на удивительную фантазию автора, на вложенный им в каждую историю смысл, на прекрасное воплощение отдельных тем, я не могу назвать сказки Андерсона хорошими детскими сказками.
В сказке рассказывается о глупом помещике, который жаловался Богу на то, что слишком много развелось мужиков. Он решил их сам извести. Мужики умоляли Бога («Крестьяне взмолились всем миром к Господу Богу: „Господи! Легче нам пропасть и с детьми с малыми, нежели всю жизнь так маяться! “») — и вот помещик остался один. Приезжали к нему гости, приезжали к нему актёры и многие люди, но как они только приезжали, то сразу и уезжали (в доме не было слуг) . «Российский дворянин, князь Урус-Кучум-Кильдибаев» стал деградировать, весь оброс, ел зайца вместе с мехом, не стриг ногти. Но когда об этом узнал исправник, созвали совет и было решено: «Мужиков изловить и водворить, а глупому помещику, который всей смуте зачинщик, наиделикатнейше внушить, дабы он фанфаронства свои прекратил и поступлению в казначейство податей препятствия не чинил» . Мужиков вернули в уезд, и на базаре снова появились и мука, и мясо, и живность всякая; а помещик, порученный «надзору Сеньки» , тоскует по прежней своей жизни в лесах, умывается лишь по принуждению и по временам мычит.
добрый царь Матвей;
рак мудрый
12 чародейка Хромоногая, старая, злая
дочка царя и царевны красивая весёлая благонравная и тихая
Беспечность
опасность
мечтательный отрешенный
не думает теряет забывает
беспечность мешает концентрироваться человеку