Свидригайлов - идейный двойник Раскольникова. Его теория состоит в том, что “единичное злодейство допустимо, если главная цель хороша”. Но это чрезвычайно безнравственный человек, поэтому для него хороша любая цель, которую бы он перед собой ни поставил. Он совершил в жизни немало злодейств, на его совести человеческая кровь. Он совершал злодеяния для того, чтобы быть свободным в выборе, как ему жить. С. был карточным шулером, убил слугу, сидел в тюрьме, повинен в смерти собственной жены. Но в то же время он не считает себя злодеем и способен совершать добрые поступки. И действительно, Свидригайлов готов обеспечить Авдотью Романовну, не требуя от нее, чтобы она вышла за него замуж, желает спасти ее от брака с Лужиным, потому что видит, что последний из себя представляет. Свидригайлов быстро разгадывает Раскольникова, суть его теории и его мучения. “Понимаю, какие у вас вопросы в ходу: нравственные, что ли? Вопросы гражданина и человека? А вы их побоку; зачем они вам теперь-то? Затем, что еще гражданин и человек? А коли так, так и соваться не надо было; нечего не за свое браться”, - говорит Свидригайлов. Да, в том-то и состоит различие между Раскольниковым и Свидригайловым, что преступление Раскольников совершил, но “черту” не переступил, “на этой стороне остался”, а Свидригайлов переступил и никакими угрызениями совести не мучается. Но принцип вседозволенности привел его к повседневной скуке. Он понимает, что всю жизнь прожил неправильно, что изначально неправильно выбрал свой путь, и вот теперь он раб своих желаний, с которыми не может бороться. Свидригайлов утверждает, что он и Раскольников - “одного поля ягоды”. По дороге в полицию, куда он шел с намерением сделать признание в убийстве старухи-процентщицы, Раскольников узнает о самоубийстве Свидригайлова. Тем самым автор показывает окончательный крах бесчеловечной теории главного героя, лишает ее права на существование. Настоящая свобода возможна лишь, если у человека в душе царит добро. Люди, вставшие на греховный путь, рано или поздно теряют свободу. Преступления порабощают человеческие души. Они уже не могут творить добро, даже если захотят. Нам это доказывает пример Свидригайлова. Он слишком долго прожил в грехе, а когда осознал это, то уже было слишком поздно. Он уже не мог свободно изменить свой путь.
<span>Итак, при помощи образа Свидригайлова Ф. М. Достоевский показал, к чему может привести бесчеловечная теория. Писатель утверждает, что счастье невозможно построить на несчастье других, тем более на преступлении; что человек - это личность, а не “тварь дрожащая”.</span>
Потому что Эраст не любил Лизу, а игрался с ней. Но он знал, что мать- женщина опытная и сразу вправит дочки мозги
Чашка стояла так что сама не могла упасть разбиться.Для этого нужно было что-то сделать.
Минимум одежды,можно еще сказать поклажи.
<span>Не принимая во внимание обстоятельства ,которые должны были дальнейшему протеканию событий как-то повлиять.</span>
Когда на сердце тяжесть и холодно в груди
К ступеням Эрмитажа ты в сумерках приди.
Там без питья и хлеба, забытые в веках
Атланты держат небо на каменных руках
В греческих ордерах встречается особая форма отдельных подпор в виде человеческих фигур. На женские фигуры возлагалась тяжесть небольшая, которую они поддерживают свободно, без усилий; мужские фигуры поддерживают значительно большую нагрузку, с большим напряженим мускулов, и изображаются стоящими или коленопреклоненными.
Принято называть все подобного рода фигуры кариатидами, но специальная терминология иная. Кариатидами, или корам и называются женские фигуры, а му
Слово “кариатида” впервые встречается в сочинении Витрувия, он же почерпнул его из греческих источников, которыми пользовался при составлении своего трактата об архитектуре. Он повторяет греческие легенды о том, что город Кария изменил родине, поэтому все мужчины города были перебиты, а женщины обращены в рабство, причем знатные женщины принуждались исполнять тяжелую работу (переносить тяжести) , а для усиления наказания и позора им не разрешалось снимать присвоенные их сану богатые уборы. Греческие же авторы дают еще и другие объяснения, сравнивая подобные женские фигуры сканефорами, носительницами корзин. Это были молодые девушки, служительницы культа храма Афины Паллады, участвовавшие в торжественных шествиях и жертвоприношениях в честь богини-покровительницы.
Не входя в рассмотрение споров относительно происхождения кариатид, мы можем лишь установить, что лучшим примером их служат кариатиды афинского храма Эрехтейона, представленные в виде красивых, юных, полных грации и изящества девушек в праздничных одеждах, изысканно причесанных, с локонами и косичками, спадающими на плечи и грудь. На головах у них лежат капители в виде корзин, нагруженные общей, по виду нетяжелой, ношей, которую шесть фигур легкой поступью несут без всякого усилия.
Художники всех последующих времен охотно повторяли выработанный греками тип, варьируя его на разные лады и не всегда воспроизводя женскую фигуру полностью. Часто фигура переходит постепенно в утончающийся книзу столб, ножку, подставку или в изгибающийся спиральный завиток, в виде кронштей
<span>Мужские фигуры, поддерживающие тяжесть, называются атлантами (греческое название) и теламонами (римское название) . В колоссальном храме Зевса Олимпийского в Акраганте, на о. Сицилии (V век до н. э.) , для поддержания крыши поставлены были огромные мужские фигуры с сильно напряженными мускулами и закинутыми вверх руками, поддерживающими лежащие на них толстые каменные балки. Возможно, что они изображали пленных иранцев. Высота этих фигур около 8 метров; их грубая отделка свидетельствует, может быть, о том, что они были расположены высоко, а потому и не нуждались в особенно тонкой обработке; быть может также, окончательной отделке фигуры должны были подвергнуться на месте, после окончания всего здания начерно, но не дождались этого. Развалины же ясно показывают, что постройка храма не была доведена до конца, – храм был брошен незаконченным</span>