Зачем страдание? Вот первый страшный вопрос человека, пораженного недугом, [потрясенного] смертью отца, матери, ребенка. Из души человека вырывается один крик: "Зачем, зачем?". Он становится молчалив. Его взгляд замирает. Он словно старается рассмотреть что-то в пропасти, где погребено его счастье. Потом время от времени он подымает голову. Он с мольбою смотрит на своих друзей и повторяет все одно и то же слово, потому что у страдания только один вопрос: "Зачем? Зачем? О, скажите мне: зачем?".
Увы! Зачем? Кто знает? Ни наука, ни философия не дадут на это ответ. Даже дружба — и ее слово бессильно. Когда друзья Иова увидели его под гнетом величайших несчастий, они просидели около него семь дней в [полном] молчании, не смея открыть рта, не зная, как его утешить [1]. И Виргилий, описывая гибель Трои, рисует нам женщин, сидевших на берегу моря, недвижимых, безмолвных, с глазами, полными слез, со взором, неподвижно устремленным на волны. Таким бывает человек под гнетом страданий.
Когда эти великие образы в первый раз прошли перед моими глазами, я был очень молод. Я помню, что их тогда не понял. Я их нашел преувеличенными. Мне казалось невозможным такое долговременное молчание. Но впоследствии я сам чувствовал, как молчание сковывало мои уста. Я сам узнал это тяжкое ощущение, когда даже не смеешь открыть рта, слишком ясно сознавая, что это бесполезно, что не удастся утешить.
Пусть же, если есть где-нибудь сила, которая может утешить,— пусть она придет! Пусть она нежно подложит руку под голову страдальца и прошепчет на ухо несколько тех слов, которые не умеет сказать сама дружба. Если она может, пусть она ответит на эти вопросы страдания: "Зачем? Зачем?" — вопросы, на которые нет ответа на земле, даже в сердце тех, кто горячо любит.
К чему страдания? Почему страдания, если мы живем под властью милосердного Бога? Я однажды предложил этот вопрос одному старику и не забуду никогда того выражения, с которым он мне ответил: "Именно потому, мой друг, что благ Господь". Я тогда был готов возмутиться. Теперь я не возмущаюсь и говорю: может быть!
Иначе ведь Ты был бы жесток, Господи! Ты создал человека. Он Твой ребенок. Ты его любишь, так как иначе зачем бы Ты создал его! Ты велик, необъятен, бесконечен. Человек слаб. Он живет только мгновение, и неужели Тебе было бы приятно угнетать его! Я, даже я, не мог бы сделать вреда ребенку. Я чувствую себя для этого слишком сильным. Мне было бы совестно злоупотреблять своим преимуществом. Какое же кощунство воображать, что Ты можешь злоупотреблять Твоим всемогуществом, Господи, поражая нас без цели, без причин, равнодушно оставляя нас на волю роковых законов, которые нас давят! Боже, неужели Ты когда-нибудь создал душу для чего-нибудь иного, как не для счастья? И, если Твоя рука болезненно прикасается к этой душе, не надо ли тогда, павши ниц, исповедать, что Ты делаешь это из милосердия, только с каким-нибудь таинственным намерением, которое когда-нибудь станет для нас ясным?
<span>Я слышу горячее возражение нескольких лиц. Им кажется невыносимым парадоксом моя мысль о том, что страдания и горе в этой жизни происходят от Божественного милосердия.</span>
Удивший рыбу на берегу реки Евсейка, случайно заснул. И вдруг он оказался на морском дне в окружении морских обитателей. Сперва мальчик с интересом разглядывал их, даже вступил с ними в диалог. Но после того как подплывшая к нему большая рыба предположила, что он утонул, Евсейка не на шутку всполошился.
Немного поболтав с рыбой, мальчик решился на хитрость: он предложил ей подняться на поверхность и вместе с ним заняться ловлей мух. Рыба согласилась, держась за ее жабры, мальчик поплыл. Когда Евсейка наконец глотнул воздух, его глазам предстало привычное, но такое чудесное зрелище: светило солнце, его одежда лежала на берегу и была... совсем сухая, а удочку отнесло далеко в море.
Мальчик понял, что все, что произошло с ним на морском дне, был лишь сон.
Это легко я 6 класник но знаю 1.Не предсказуемая судьба 2.От судьбы не уйдёш 3. Большое удивление 4.Испытания 5.Разоблачение 6.Удивительный конец. Мда и где такое зададут мне в 5 и 6 не задавали. Не знал что будет так легко
После прочтения этого произведения, мне стало жалко "гуттаперчевого мальчика". Ведь он был так несчастен и одинок. Он лишился матери, ему и при ней жилось голодно и холодно, но всё же это родной человек. После его судьбу устраивала прачка Варвара, которая не думая, отдала маленького беззащитного ребёнка в руки акробата Беккера. Ну как так можно? Я долго думала над всем этим. А что было после? Ребёнок рос и воспитывался в жутких условиях, он был питомцем. Некому было его приласкать. Только клоун Эдварс понимает мальчика, он даже подарил ему щенка, оно Беккер понимал этого и избавился от собаки, в добавок прибавил мальчишке и клоуну. И вот спрашивается вопрос, как так? Эдварс - клоун, пьяница, которого только и упрашивают продержаться до конца смены, и то понимает ребёнка. И "гутоперчивый мальчик" всячески тянется к нему, но Беккер отталкивает его. Вот наступил момент выступления. Рассклеили афиши, раздали листовки. В дом, где работала Вера, привозят детей, им обещали сводить их на представление. И вот... Тот самый день. "гутоперчивый мальчик" должен выполнять очень сложный трюк, он слаб. Публика просит, чтобы всё это прекратилось. Что мы видим? Даже народ понимает, что ребёнку это тяжело, они понимают происходящее, боятся за ребёнка. Но Беккеру всё равно. Выполняя трюкре мальчик срывается и падает на арену. Публика замирает. Тело маленького акробата забирает Эдварс, явно уже уступивший в полосу запоя. Соня, тётя тех самых детей, заходит в комнату Веры и видит на её лице слёзы. Я думаю, что Вера в конце концов поняла, какую она совершила ошибку. Она отдала ребёнка на произвол судьбы. Он погиб из-за неё. Она плачет, но его уже не вернуть. На следующий день из афиш номер "гуттаперчивый мальчик" убирают.
1. Не поняла вопрос, извините, не могу ответить. 2. "Остап и Андрий кинулись со всей пылкостию юношей в это разгульное море и забыли вмиг и отцовский дом, и бурсу, и все, что волновало прежде душу и предались новой жизни. Все занимало их: разгульные обычаи Свечи и немногосложная управа и законы, которые казались им иногда даже слишком строгими среди такой своевольной республики. Скоро оба молодые козака стали на хорошем счету в козаков. Они стали уже заметными между другими молодыми прямою удалью и удачливостью во всем." 3. Остап: "Остапу, казалось, был на роду написан битвенный путь и трудное знание вершить ратные дела. Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерить всю опасность и все положение дела, тут же мог найти средства, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом верней преодолеть ее. Уже испытанной уверенностью стали теперь означаться его движения, и в них не могли не быть заметны наклонности будущего вождя. Крепкое слышались в его теле, и рыцарские его качества уже приобрели широкую силу качеств льва." Андрий: "Андрий весь погрузился в очаровательную музыку пуль и мечей. Он не знал, что такое значит обдумывать, или рассчитывать, или измерять заране свои и чужие силы. Бешеную негу и упонье он видел в битве: что-то пиршественное хотелось ему в те минуты, когда разгорится у человека голова, в глазах все мелькает и мешается, летят головы, с громом падают на землю кони, а он не дается, как пьяный, в свисте пуль, в сабельном блеске и в собственном жару, нанося всем удары и не слыша нанесенных. И не раз дивился старый Тарас, видя, как Андрий, понуждаемый одним только запальчивым увлечением, устремлялся на то, на что бы никогда не отважился хладнокровный и разумный, и одним бешеным натиском своим производил такие чудеса, которым не могли изумиться старые в боях. 4. Андрий был застрелен отцом за предательство товарищей. Остап выносил пытки и терзания, не вскрикнув и не застонав. Когда его подвели к последним смертным мукам, он упал, воскликнув: "Батько! где ты? Слышишь ли ты?"