<span>Становление А.П. Чехова как писателя проходило через острое неприятие его творчества литературной критикой. «Двадцать лет непонимания»1 так охарактеризовал К.И. Чуковский историю рецепции писателя современниками. Насколько эта квалификация обоснована и исчерпывающа, можно поспорить. Известный критик скорее определил основную тенденцию. Картина была сложнее: в откликах на чеховские сочинения прослеживается многоголосие, столкновение позиций, порой полярных и взаимоисключающих. Дебют Чехова затерялся на страницах юмористических журналов конца 70-х годов, таких, как «Осколки», «Будильник» и другие, он лишь условно относится к 9 марта 1880 года («Письмо к ученому соседу»). Антоша Чехонте почти не попал в поле зрения критиков, и первый сборник Чехова «Сказки Мельпомены», включивший в себя 6 рассказов из жизни «театральных» людей, фактически не был замечен2.</span><span>Его имя вошло в литературно-критический обиход только в 1886 году, после выхода «Пестрых рассказов», второго сборника писателя, сразу обратившего на себя внимание. Не все отзывы на него, однако, были положительными. Так, A.M. Скабичевский, признавший несомненный талант начинающего литератора, тем не менее назвал его сотрудничество в малой прессе самоубийством, предрекая ему весьма печальное будущее всех «газетных клоунов», т.е. нищету и полное забвение3.</span><span>Мысль о губительном влиянии самой атмосферы легковесных юмористических журналов на даровитого молодого писателя в иной, более сдержанной форме высказывалась многими авторитетными критиками. «Он народился, так сказать, в ослиных яслях, или, говоря менее высоким слогом, в юмористических журналах, среди того навоза, каким покрывают свои страницы эти несчастные листы»4, - писал в 1886 году JI.E. Оболенский, автор одной из лучших статей о раннем Чехове. Служением злу назвал его сотрудничество в «Новом времени», «Осколках» и других изданиях подобного рода и Н.К. Михайловский - влиятельнейший публицист и критик народнического направления, обративший внимание на творчество писателя в конце 80-х годов, о чем свидетельствует его письмо по поводу прочтения в корректуре повести «Степь» (в то время Михайловский редактировал журнал «Северный вестник»
</span><span>
</span>
Описание барса - могучий барс, взор кровавый, сердито лапой рыть песок, встал на дыбы,
Ожидание схватки - сердце зажглося жаждою борьбы и крови,
Описание опасной схватки - первый бешеный скачок мне страшной смертию грозил, удар мой верен был и скор, широкий лоб его рассек, бой закипел, смертельный бой, ко мне он кинулся на грудь, в горло я успел воткнуть и там два раза повернуть свое оружие; сплетясь как пара змей, бой продолжался на земле; но враг мой стал изнемогать, метаться, медленней дышать;
Эмоциональное напряжение - вой протяжный, жалобный как стон; застонал, как человек; рванулся из последних сил, я был страшен в этот миг; зол и дик;я пламенел, визжал;зрачки его недвижных глаз блеснули грозно;
Образ Бирюка сложный и противоречивый, и чтобы разобраться в нем, обратим внимание на художественные средства, которыми воспользовался автор.
Описание обстановки, говорит о том, насколько беден герой. Печальное зрелище представляло собой это жилище: «Я посмотрел кругом — сердце во мне заныло: не весело войти ночью в мужицкую избу».
Психологический портрет лесника свидетельствует об исключительной силе Бирюка, становится понятно, почему все окрестные мужики боялись его. «Он был высокого роста, плечист и сложен на славу. ...Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза». С виду этот человек грубый и грозный, а на самом деле — хороший и добрый. И рассказчик явно любуется своим героем.
1)
2)Поэма «Медный всадник» рассказывает об одном из наводнений, произошедших в Петербурге. Но начало поэмы (тот отрывок, который приводится в учебнике) повествует о строительстве и красоте города.
Это очень красивое описание. Первое, что читатель замечает сразу, — это противопоставление «пустынных волн» и «юного града», который «вознесся пышно, горделиво» на берегах Невы. Во-вторых, Пушкин использует очень яркие эпитеты, при помощи которых он создает потрясающую воображение картину: «бедный челн», «печальный пасынок», «ветхий невод», «громады стройные», «задумчивые ночи». Один из самых ярких эпитетов — «державное течение» Невы. Река и город, который стоит на ее берегах, будут представлять державу, город станет столицей.
Еще Пушкин использует метафоры («природой здесь нам суждено / В Европу прорубить окно») и метонимии («все флаги в гости будут к нам»).
<span>Для описания города автор использует большое количество однородных членов» что помогает ему более точно рассказать о своих впечатлениях: Пушкин любит этот город, восхищается его красотой, верит в будущее города и России.</span>
Объяснение:
Привычные слова, как благотворительность, достопримечательность и даже влюбленность, часто нами используются. Но мало кому известно, что если бы не Николай Карамзин, то, может, они никогда и не появились бы в словаре русского человека. Творчество Карамзина сравнивали с произведениями выдающегося сентименталиста Стерна, и даже ставили писателей на одну ступень.
В повести «Евгений и Юлия» , ещё В. В. Сиповским названной «яркой литературной иллюстрацией к факту, выхваченному из жизни» , создан сюжет, в котором разрушается соответствующее сентиментальным представлениям об идеале безмятежное существование чувствительных героев на лоне природы. В идеальную жизнь идеальных героев вмешивается случай - смерть Евгения, воспринимаемая как проявление воли Провидения, рока, судьбы. У Карамзина, несмотря на соответствие событийной канвы повести будущему клише романтической баллады, которой свойственна ситуация разрушения мирного круга бытия, функции мотива иные, нежели, например, в классических балладах Жуковского, где мотив рока связан с наказанием, карой небес за грех . В художественном содержании повести обнаруживается иной аспект: своеобразный эмоциональный протест автора масонской идее о благости смерти . Смерть, считали масоны, - своеобразное спасение человека от греховного будущего.
Напротив, персонажи повести Карамзина глубоко страдают: мать и невеста после смерти Евгения «живут во всегдашнем меланхолическом уединении» . «Меланхолическое уединение» в контексте повести возможно интерпретировать как «тихое отчаяние» , заполненное в финале молитвой и «помышлениями о будущей жизни» время Юлии и матери Евгения вселяют надежду и становятся способом преодоления отчаяния.
