Господин из Сан-Франциско всегда был убежден, что удовольствие можно купить, и теперь, когда у него много денег, будет много радостей. Но он ошибся. Он покупал дорогие сигары, лучшие номера, компанию «высшего света», дорогую еду. Но он не купил того, что ему действительно нужно, — счастья. Он не привык к радостям, все' время откладывал свою жизнь на потом, но когда пришло это' «потом», он просто не смог ею воспользоваться. Он точно знает, что нужно делать: вести себя, как и остальные богатые люди, так называемые сливки общества. Он ходит в театры не потому, что ему хочется насладиться представлением, а потому, что другие так делают. Он ходит в храмы не для того, чтобы полюбоваться их красотой и помолиться, а потому, что так надо. Церковь для него — пустота, однообразие, место, где нет слов, а следовательно, скучно. Он думает, что если будет делать вещи, которые другим доставляют удовольствие, то они будут доставлять удовольствие и ему. Господин из Сан-Франциско не понимает радостей других людей, не понимает, почему он недоволен, и это делает его раздражительным. Ему кажется, что надо только сменить место, и ему будет лучше, что во всем виновата погода, город, но не он сам. Ему так и не пришлось почувствовать себя счастливым.
Господин из Сан-Франциско презрительно относится к людям ниже его по положению, ведь они не могут за все заплатить, как он. Они существуют, чтобы служить ему («Он шел по коридору, и слуги жались по стенам, а он их не замечал»). В нем нет духовного начала, нет чувства прекрасного. Он не замечает прекрасного пейзажа из открытого окна. («Из темноты повеяло на него нежным воздухом, померещилась верхушка старой пальмы, раскинувшая по звездам свои вайи, казавшиеся гигантскими, донесся отдаленный ровный шум моря...») Господин из Сан-Франциско не видит красоты природы, а ведь только она останется с ним после его смерти. Окно символизирует мир, который открыт перед ним, но которым он не в состоянии наслаждаться. Таким же символическим жестом является то, что он закрывает окно, из которого пахнет кухней и цветами. Господин из Сан-Франциско живет размеренной жизнью, без потрясений, без сюрпризов, ничего никогда не меняет в распорядке дня. Он много ест и пьет. Но доставляет ли еда ему удовольствие? Скорее всего, нет. А если и да, то это ничего не меняет. Просто его желудок требует еды, много еды, и господин из Сан-Франциско служит ему, потворствует ему. Он уже не человек, его жизнь течет автоматически. Не зря ведь он спланировал все вперед на два года. «Он надеялся наслаждаться солнцем Южной Италии в декабре и январе, карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, начало марта он хотел посвятить Флоренции, к
Страстям Господним приехать в Рим. Входили в его планы и Венеция, и Париж, и бой быков в Севилье, и купанье на английских островах, и Афины, и Константинополь, и Палестина, и Египет, и даже Япония.»
Очень символична «любовная» парочка на корабле. Они за деньги притворяются, что любят друг друга, и это им уже ужасно надоело, но, наверное, они больше ничего не хотят или не умеют делать. («Он танцевал только с ней, и все выходило у них так тонко, очаровательно, что только один командир знал, что эта пара нанята играть в любовь за хорошие деньги и уже давно плавает то на одном, то на другом корабле.») То же самое, по сути, делает и господин из Сан-Франциско — он притворяется, что живет. И как этой паре, возможно, никогда не удастся познать любовь, так и господину из Сан-Франциско не суждено по-настоящему пожить.
Вообще, господин из Сан-Франциско — это обобщенный образ, ведь у него даже нет имени. Он — это символ целого сословия. Отсутствие имени говорит также об отсутствии индивидуальности. Он — просто типичный богач. Он умер, только начав, по его мнению, жить. А может он именно поэтому и умер? Его жизнь изменилась, теперь у него даже нет такой цели, как зарабатывание денег. Господин из Сан-Франциско не был достойным человеком, и те, кто оказывал ему уважение при жизни, после смерти презирают. Луиджи изображает его, смеется над ним. Хозяин гостиницы, видя, что господин из Сан-Франциско больше не является источником дохода, отказывается оставить его тело в приличном номере. Ему не находят приличного гроба и везут домой в каком-то деревянном ящике. И когда мертвый лежал в плохом номере, лишь природа, которую он отвергал, осталась с ним и не отвернулась от него («Синие звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел на стене.») Только она грустит после его смерти.
Серфинг неслучайно называют спортом королей: его история началась на островах Полинезии (Гавайях, Таити, Самоа и др.) столетия назад, где изначально он был доступен лишь знати: простолюдины не допускались на лучшие «споты» и не могли себе позволить 6-8-метровые доски, на которых тогда покоряли волны. Более того, король всегда являлся лучшим райдером и никто не имел права превосходить его в этом искусстве. Лишь в начале 20 в. гавайские сёрферы Джордж Фрит и Дюк Каханамоку познакомили с серфингом жителей Америки и Австралии, с этого момента серфинг как вид спорта начал «разрастаться» по всему миру. По-настоящему популярен он стал в 1960-е гг., когда появились фильмы и журналы о нём: сёрфинг перестал быть андеграундным течением, о нём заговорили все. Так родилась целая сёрф-культура, в которой естественным образом появились свои организации и соревнования. В этой статье мы расскажем вам о том, как устроен мир серфинга как вида спорта.
