Случается нередко нам
И труд и мудрость видеть там,
Где стоит только догадаться
За дело просто взяться.
К кому-то принесли от мастера Ларец.
Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;
Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался.
Вот входит в комнату механики мудрец.
Взглянув на Ларчик, он сказал: "Ларец с секретом,
Так; он и без замка;
А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;
Не смейтесь так исподтишка!
Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:
В механике и я чего-нибудь да стою".
Вот за Ларец принялся он:
Вертит его со всех сторон
И голову свою ломает;
То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.
Тут, глядя на него, иной
Качает головой;
Те шепчутся, а те смеются меж собой.
В ушах лишь только отдается:
"Не тут, не так, не там!" Механик пуще рвется.
Потел, потел; но, наконец, устал,
От Ларчика отстал
И, как открыть его, никак не догадался:
А Ларчик просто открывался.
Вот но ты там сделай покороче:<span>Утка все время думает о судьбе Серой Шейки, которая не может лететь вместе со стаей на юг; она плачет и печалится, и даже решается остаться с ней зимовать.
Селезень же, отец Серой Шейки, предпочитал не тревожить себя грустными мыслями, «всегда старался замять разговор, когда речь заходила о Серой Шейке». Он даже думал, что для Серой Шейки было бы лучше, если бы Лиса ее съела: все равно ей суждено погибнуть зимой.
«Серой Шейкой они называли свою калеку-дочь, у которой было переломлено крыло еще весной, когда подкралась к выводку Лиса и схватила утенка. Старая Утка смело бросилась на врага и отбила утенка; но одно крылышко оказалось сломанным».
Утка и Селезень представляют две разных жизненных позиции.
Утка – самоотверженная, заботливая, умеющая любить и сочувствовать.
Селезень – эгоистичный, равнодушный, предпочитающий не тревожить себя грустными мыслями, не способный ни на какую жертву ради близких. Поскольку Селезень любил порассуждать и не любил вмешиваться ни в чьи дела, - то «оказывалось, что он всегда умен, всегда прав и всегда лучше всех».
В этой фразе содержится не только ирония, но и горькая жизненная правда: если не занимать в жизни активную позицию, не помогать другим, не болеть душой за других, а только философствовать о том, что полезно, а что вредно для организма, стараться не тревожить себя понапрасну, есть возможность выглядеть умным и рассудительным ОБЫВАТЕЛЕМ.
Действительно, «обыватель» - это человек, который выражает внешнее сочувствие, внешнюю заинтересованность в жизни других – однако никогда не пожертвует ни своим здоровьем, ни даже своим временем ради другого человека.
Старая Утка так переживала за дочку-калеку, что перестала замечать своих других здоровых детей, искала разные способы утешить ее. Утка старалась скрыть от Серой Шейки свое отчаяние, плакала, прячась от всех, а при Серой Шейке старалась казаться веселой. Перед отлетом Утка не спала всю ночь, так переживала за Серую Шейку. «Несколько раз она решала про себя, что останется; но как останешься, когда есть другие дети...»
«Река, на которой осталась Серая Шейка, весело катилась в горах, покрытых густым лесом. Место было глухое, и никакого жилья кругом. По утрам вода у берегов начинала замерзать, а днем тонкий, как стекло, лед таял».
Действительно, Серая Шейка жила в постоянном страхе и не могла наслаждаться жизнью.
Бедная даже не могла любоваться творившимися кругом нее чудесами. Наступила уже настоящая зима. Земля была покрыта белоснежным ковром. Не оставалось ни одного темного пятнышка. Даже голые березы, ольхи, ивы и рябины убрались инеем, точно серебристым пухом.
Огорчение Серой Шейки дошло до последней степени, когда на берегу показалась Лиса, - это была та самая Лиса, которая переломила ей крыло.
Спасителем Серой Шейки оказался добродушный Акинтич. Для него спасение Серой Шейки оказывается важнее, чем удачная охота.
Зимой не только Серой Шейке из сказки Мамина-Сибиряка грозит опасность.</span>
Если пойти на северо-запад от Порто-Веккьо<span>, в глубь острова, то местность начнет довольно круто подниматься, и после трехчасовой ходьбы по извилистым тропкам, загроможденным большими обломками скал и кое-где пересеченным оврагами, выйдешь к обширным зарослям </span>маки. <span>После того как колосья собраны (солому оставляют, так как ее трудно убирать), корни деревьев, оставшиеся в земле нетронутыми, пускают на следующую весну частые побеги; через несколько лет они достигают высоты в семь-восемь футов. </span><span>Она состоит из самых разнообразных деревьев и кустарников, перепутанных как попало. </span><span> Снова через неравные промежутки времени послышались выстрелы, все ближе и ближе; наконец на тропинке, ведущей от равнины к дому Маттео, показался человек, покрытый лохмотьями, обросший бородой, в остроконечной шапке, какие носят горцы.</span><span>
</span><span>Надо сказать, что корсиканский земледелец, не желая брать на себя труд унавоживать свое поле, выжигает часть леса: не его забота, если огонь распространится дальше, чем это нужно; что бы там ни было, он уверен, что получит хороший урожай на земле, удобренной золой сожженных деревьев. </span><span>Если вы убили человека, бегите в </span>маки<span> Порто-Веккьо, и вы проживете там в безопасности, имея при себе доброе оружье, порох и пули; не забудьте прихватить с собой коричневый плащ с капюшоном – он заменит вам и одеяло и подстилку. </span>Когда в 18… году я посетил Корсику[3]<span>, дом Маттео Фальконе находился в полумиле от этого </span>маки<span>. Маттео Фальконе был довольно богатый человек по тамошним местам; он жил честно, то есть ничего не делая, на доходы от своих многочисленных стад, которые пастухи-кочевники пасли в горах, перегоняя с места на место. </span><span>Прошло уже несколько часов, как они ушли; маленький Фортунато спокойно лежал на самом солнцепеке и, глядя на голубые горы, думал, что в будущее воскресенье он пойдет обедать в город к своему дяде caporale, как вдруг его размышления были прерваны ружейным выстрелом.</span>
