В рассказах русского писателя А. П. Чехова получили продолжение традиции художественных школ Н. В. Гоголя и М. Е. Салтыкова-Щедрина, особенно – сатирико-юмористическая линия. <span>Необычайно чуткий к жизненным несправедливостям, лжи, фальши, испытывая душевную боль за человечество, писатель избирает наиболее доступный ему способ борьбы с нравственными и социальными пороками – способ художественной насмешки над уродствами жизни. Двумя способами его воплощения стали юмор и сатира. И если ранний период чеховского творчества – время «Антоши Чехонте» , связанный с сотрудничеством с журналами «Стрекоза» , «Осколки» и др. , характеризуется созданием преимущественно юмористических рассказов, то этап зрелого творчества писателя (со второй половины 80-х годов) открывает читателю Чехова-сатирика, безжалостно обличавшего общественные и личностные пороки, обнажающего опасную сущность мещанства. </span> <span>В своих ранних рассказах Чехов изображает общий уклад жизни, которая уже тогда выступает у него как нечто нелепое, дикое и потому смешное. В этих, пока небольших по объему, произведениях преобладает внешний комизм – комизм ситуаций. Это сближает раннюю прозу Чехова с анекдотами. </span> <span>Таковы, например, «Хирургия» , «Налим» , «Репетитор» , «Лошадиная фамилия» – короткие веселые рассказы, вызывающие у читателя скорее добрый безобидный смех, нежели возмущение несправедливостями этой жизни. Но, несмотря на отсутствие резкого социального обличения, уже здесь можно отметить некоторые характерные черты, сближающие Чехова с М. Е. Салтыковым-Щедриным: гротесковые ситуации, гиперболизация персонажей, использование приема градации. </span> <span>Например, можно проследить градационное нарастание напряженности ситуаций в названных рассказах, что проявляется в многократном повторении героями одних и тех же действий с усилением результата. Так, приказчик многократно и безуспешно пытается вспомнить фамилию зубного врача, каждый раз изобретая все более искаженные варианты, пока, наконец, не оказывается, что настоящая фамилия – Овсов – только относительно может считаться «лошадиной» («Лошадиная фамилия») . Молоденький репетитор Зиберов последовательно демонстрирует незнание почти по всем предметом, которые преподает мальчику Пете («Репетитор») . К горе-рыбакам Герасиму и Любиму постепенно присоединяются сначала пастух, затем барин, потом кучер. </span> <span>Примечательно, что уже у раннего Чехова этот комизм переходит в трагизм. Это происходит в тот момент, когда персонажи осознают весь дискомфорт или даже ужас своего положения, собственные униженность и ничтожность перед вышестоящими. Например, страх Червяков начинает бояться, когда узнает в случайно обрызганном им человеке статского генерала Бризжалова («Смерть чиновника») . Тонкий резко меняет манеру общения с Толстым после информации о том, что его друг детства стал тайным советником, и теперь тот для него не просто Миша и даже вообще не Миша, а не иначе как «ваше превосходительство» («Толстый и тонкий») . Обращаясь к проблеме «маленького человека» , обозначенной в русской литературе еще А. С. Пушкиным в «Повестях Белкина» и развитую Н. В. Гоголем в «Петербургских повестях» , Чехов демонстрирует иное, нежели его великие предшественники, отношение к этому литературному образу. В его рассказах содержится смех, а не сострадание. «Маленький человек» , по мысли писателя, сам виноват в собственной никчемности, унижая себя подобострастным отношением к вышестоящим. Таковы и «тонкий» Порфирий, сгибающийся в три погибели перед растерянным и неприятно удивленным другом; и Червяков, сама «говорящая» фамилия которого отражает его жизненную позицию; и Очумелов, личностную сущность которого писатель не менее метко определил как «хамелеон» . </span> <span>Итак, в рассказах А. П. Чехова соединяются юмор и сатира, беззлобная насмешка и жесткое обличение, отражение комических и трагических сторон жизни. Это проявляется уже в раннем творчестве писателя и приобретает все более явное и острое сатирическое звучание в последующих произведениях.</span>
Автор описывает впечатление, производимое на него колокольным звоном. Звук колоколов своеобразно воспроизводится в звучании стихотворений, не случайно поэт прибегает к слову “уныло”, очевидно выражающему длящийся звук колокола в открытом пространстве. Необходимо увидеть и другие средства воспроизведения его: например, вторая строфа у А. К. Толстого инструментована на “и" <span> Двустопный ямб А. Толстого по-своему передаёт колокольный звон; два ударения в стихе словно воспроизводят удары колоколов, радостно зовущих людей в храм. ..</span>
Брази фронтовиків, що встають із сторінок книг про Велику Вітчизняну війну, нагадують нам про ті, яким має бути людина, нагадують про його цінність, про його гідність, про ті моральні принципи, яким ми маємо бути вірні у будь-яких обставинах.