Ковыль — как образ степи, её красоты, ветра, шепчущихся сухих трав, связи времён
Тема родной земли, раздумья о прошлых битвах в “тёмном поле”, о тех полках, память о которых осталась в русских душах, в русской истории, о русских реках и дорогах (“А путь бежит”), о неумолимости времени отражена в этом стихотворении
ощущение своеобразного “расширения времени” возникает сразу — при чтении эпиграфа и затем строк о ветре. Вместе с поэтом мы осмысливаем связь прошлого и настоящего, образы ратного стана, половецких шатров, и вторая часть как бы соединяет прошлое и настоящее образами шляха, Дона, ветра и орла.. .
.Природа для И. А. Бунина – волшебная сила, наделяющая человека мудростью, красотой, радостью бытия, ощущением единства с великими силами природы. Ведь счастье – по Бунину – это полное слияние с природой. А достичь этого может лишь тот, кто прикоснулся к её тайнам, кто «видит» и «слышит» малейшие изменения в природе.
Перед нами разворачивается потрясающая картина русского поля, степи. Описание этого пейзажа мастерски связано с фрагментами истории Древней Руси. Не случайно автор берёт эпиграфом к своему стихотворению строки из «Слова о полку Игореве» .
Что ми шумить, что ми звенить
давеча рано предъ зорями?
Эпиграф взят из «Слова о полку Игореве» и почти повторён в первой строке стихотворения. Этот вопрос, ответом на который является всё стихотворение. В нём мы угадываем бунинское чувство памяти, истории, природы, ощущение прежних и новых “великих бед”.
А путь бежит.. . Не тот ли это шлях,
Где Игоря обозы проходили
На синий Дон? Не в этих ли местах,
В глухую ночь, в яругах волки выли,
А днём орлы на медленных крылах
Его в степи безбрежной провожали
И клёктом псов на кости созывали,
Грозя ему великою бедой?
— Гей, отзовись, степной орёл седой!
Ответь мне, ветер буйный и тоскливый!
...Безмолвна степь. Один ковыль сонливый
Шуршит, склоняясь ровной чередой. .
Написанное в раннюю пору творчества Бунина (1894), стихотворение поражает зрелостью чувств и мыслей, красотой стиха и ритма, чувством родной истории и литературы, богатством лексики.
<span>Ф. А. Степун в статье к собранию сочинений А. И. Бунина (Париж, 1929) справедливо замечает: “Чем пристальнее вчитываешься в стихи Бунина, тем глубже ощущаешь.. . их пронзительную лиричность и глубокую философичность..</span>
Евгений Баратынский происходил из галицкого шляхетского рода Боратынских[14][15][16], в конце XVII века выехавшего в Россию. Боратынский — фамилия от замка Боратынь[17] в гмине Хлопице, Ярославском повяте Подкарпатского воеводства Польши[18][19], в древнерусской Перемышльской земле.
Дед поэта, Андрей Васильевич Баратынский (ок. 1738—1813) — помещик, титулярный советник; в молодости служил (от чина рядового до поручика) в полку Смоленской шляхты. Бабушка — Авдотья Матвеевна, урождённая Яцына (или Яцинина), дочь помещика села Подвойского, перешедшего в семью Баратынских как приданое[20].
Отец, Абрам Андреевич Баратынский (1767—1810) — отставной генерал-лейтенант, участник Русско-шведской войны (1788—1790), состоял в свите императора Павла Первого, был командиром Лейб-гвардии Гренадерского полка и инспектором Эстляндской дивизии[20]. Мать, Александра Фёдоровна (урождённая Черепанова; 1776—1852) — дочь коменданта Петропавловской крепости Фёдора Степановича Черепанова (ум. до 1812) и его супруги Авдотьи Сергеевны (ок. 1746 — ок. 1814); выпускница Смольного института, фрейлина императрицы Марии Фёдоровны[17].
Абрам Андреевич Баратынский
В 1796 году Абраму Андреевичу и его брату Богдану Андреевичу Павел I пожаловал большое поместье с двумя тысячами душ[17] — Вяжля, в Кирсановском уезде Тамбовской губернии; где и родился будущий поэт[11].
В марте 1804 года Абрам Андреевич с женой и детьми перебрался из села Вяжля во вновь отстроенное имение Мара, неподалёку в Кирсановском уезде[21]. В усадьбе Мара проходило раннее детство Баратынского[2].
Дядькой у Евгения был итальянец Джьячинто Боргезе, поэтому мальчик рано познакомился с итальянским языком. Также владел французским[17], принятым в доме Баратынских, — писал на французском письма с восьми лет. В 1808[2] году[* 3] Баратынского отдали в частный немецкий пансион в Петербурге для подготовки к поступлению в Пажеский корпус, там он познакомился[22] с немецким языком[2].
В 1810 году умер Абрам Андреевич, и воспитанием Евгения занималась мать[2], умная, добрая, энергичная, но и несколько деспотичная женщина, — от её гиперлюбви поэт страдал до самой женитьбы[17].
В конце декабря[17] 1812 года Баратынский поступил в Пажеский корпус[23] — самое престижное учебное заведение Российской империи, имевшее целью предоставить сыновьям знатных дворянских фамилий возможность достижения военных чинов I—III класса[24]. В письмах матери Евгений писал о своём желании посвятить себя военно-морской службе[17].
До весны 1814 года всё обстояло благополучно. Потом успеваемость и поведение Баратынского становятся неровными[17]. Внутреннее сопротивление корпусным порядкам приводит его к оставлению весной 1814 на второй год[17]. Компания товарищей, в которую попал Баратынский в корпусе, развлекалась весёлыми проделками, досаждая начальникам и преподавателям, создав под влиянием «Разбойников» Шиллера «Общество мстителей»[25].
Мысль не смотреть ни на что, свергнуть с себя всякое принуждение меня восхитила; радостное чувство свободы волновало мою душу…[25]
В конце концов, в феврале 1816 года расшалившиеся подростки украли из бюро отца одного из соучастников (он сам предоставил ключ) пятьсот рублей и черепаховую табакерку в золотой оправе, накупили сладостей[17][20]. Это происшествие привело к исключению Баратынского в апреле 1816 года из корпуса, к изменению всей линии жизни и к тяжёлой психотравме, отразившейся на его стихах: одно из драгоценных свойств его поэзии — особый призвук тайной печали[26].
После исключения из корпуса шестнадцатилетнему Баратынскому было запрещено поступать на государственную службу, кроме военной солдатом[2][17].
Усадьба Мара
Покинув столицу, Баратынский несколько лет жил или с матерью в Маре, или у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала Богдана Андреевича Баратынского, в Смоленской губернии, в селе Подвойском[17].
В деревне дяди Баратынский нашёл небольшое общество весёлой молодёжи[2][17], начал писать стихи (интерес к литературному творчеству появился у него ещё в Пажеском корпусе)[2]. Подобно многим другим людям того времени он писал французские куплеты, но до нас дошли и русские стихи от 1817 года (по словам В. Я. Брюсова, ещё слабые)[2].
В русской литературе есть такие произведения, которые не только
художественно отображают исторически важный момент, повествуют о
необычных событиях, рисуют героя своего времени, но и играют важную роль
в судьбах читателей.
К таким произведениям, без сомнения, можно отнести поэму в
стихах А. Т. Твардовского «Василий Тёркин». В годы Великой Отечественной
войны она печаталась по частям и имела огромный успех у защитников
Родины, а образ главного героя - Василия Тёркина – оставался самым
любимым.
Образ Васи Тёркина пленил сердца читателей тем, что оказался
похожим на многих воинов со своими достоинствами и недостатками.
Получился типичный герой, похожий по своему характеру на многих русских
людей. Твардовский смел, находчив, разговорчив, в меру скромен, всегда
может помочь своим товарищам в трудные минуты.
В этом образе воплощены характерные черты русского национального
характера. В портрете своего героя автор подчёркивает его
«обыкновенность»: «В каждой роте есть всегда, да и в каждом взводе». Да и
физическая форма у него такая же, как у остальных: «Не высок, не то,
чтоб мал…».
Но не напрасно Василию Тёркину посвящена целая книга. Есть у
него особые черты, которые дают право сказать автору: «Впрочем, парень
хоть куда, но герой героем». Уже выбор фамилии героя неслучаен:
«Тёркин», то есть «тёртый», «бывалый». Возникает ассоциация с выражением
«тёртый калач».
Каждая глава, в которой действует герой, полнее раскрывает его
характер. На первый взгляд, он кажется нам каким-то несерьёзным,
балагуром. Тёркин на самом деле бывает весёлым и беззаботным, причём
делает он это сознательно, для поднятия настроения товарищей, зная, что с
шуткой на войне легче воевать.
На протяжении всей книги проявляются героизм Теркина, его
находчивость, умение контролировать ситуацию. Так, в главе «Переправа»
Василий совершает настоящий подвиг. По ледяной ноябрьской воде, выполняя
задание, на вражеский берег он прорвался под огнём противника вместе со
взводом, а оттуда - вплавь в одиночку.
В штабе доктор спиртом растирает продрогшее тело бойца. И тут Тёркин с шуткой в голосе спрашивает:
Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри погреться мне,
Чтоб не всё на кожу тратить?
Всё точно доложил боец полковнику. Благодарный командир называет его молодцом, а тот не упускает момент:
А ещё нельзя ли стопку,
Потому, как молодец?
Командир сомневается: «… а будет много сразу две». На это Тёркин
остроумно отвечает: «Так два ж конца!». Ответ солдата напоминает о
больших потерях при выполнении смертельно опасного задания, ведь два
взвода погибли целиком. А «обыкновенный» Тёркин справился. Для этого
нужно было не только крепкое здоровье, но и огромная сила духа.
Нечеловеческие усилия понадобились для выполнения задания не ради
наград, а ради товарищей, зацепившихся за отвоёванный плацдарм.
В главе «Кто стрелял?», где описывается вражеская авиационная
бомбёжка, Тёркин снова проявляет смелость. Здесь тоже есть место иронии,
шутке. Когда снаряд не разорвался:
Тёркин встал, такой ли ухарь,
Отряхнулся, принял вид:
Хватит, хлопцы, землю нюхать,
Не годится, - говорит.
Сам стоит с воронкой рядом
И у хлопцев на виду,
Обратясь к тому снаряду,
Справил малую нужду…
В главе «В наступлении» Тёркин принимает на себя командование
взводом. Стойкость, воля, настойчивость героя ярко проявляются в личной
схватке с немцем («Поединок»). «Сытый, бритый, бережённый, дармовым
зерном кормленый», немец гораздо сильнее русского солдата. Но раз надо,
то надо – не мог Василий оказаться трусом.
В сватке Тёркин потерял хладнокровие. Появилась злоба на
непрошенного гостя, пришедшего на Русь устанавливать свои порядки, силой
утверждать иноземные законы: «жить – живи, дышать не смей». Но к
побеждённому немцу Тёркин относится иначе – его злость проходит. С
чувством честно проведённого боя, неся за плечом трофейный автомат, он
подталкивает пленного: «Иди, иди».
Автор с помощью образа Тёркина ставил перед собой задачу вселить
в товарищей бодрость духа, жизнерадостность, уверенность в победе.
Литературный герой был близок, понятен и дорог многим воинам, потому что
автор воплотил в нём все черты русского солдата. Но, несмотря на
собирательность, этот образ обладает и индивидуальными чертами. Теркин
не только смелый и весёлый, но и простой, человечный. Он не стремится
стать лидером, сам внимательно слушает других («Перед боем»), уважает
старших и всегда старается помочь другим («Два солдата»). Герой обладает
чувством такта, отказывается от гармони, когда ему предлагают её взять:
«Что вы, братцы, как же так?»
Именно поэтому герой «книги про бойца» стал одним из любимых у русского читателя в литературе военных лет.