Жил был король. И было у него поле большое, на котором
росли вкусные и целительные арбузы. И вот пришла пора собирать арбузы. Но слуги
донесли царю, что кто-то ворует удивительные арбузы. Царь поставил стражу, но и
она не могла понять, кто ворует по ночам арбузы.
<span>Царь дал объявление по стране, кто изловит вора, тому он
отдаст половину урожая. Много было храбрых людей, но никто не смог поймать
вора. Вор был очень хитрым. Он усыплял людей, а потом воровал арбузы. Услышал
об этом старик Хобин. Решил он помочь царю просто так. Начал он издалека
наблюдать по ночам за полем. И увидел, что вор – это всего лишь дракон, который
извергает усыпительный газ. Придумал дед защиту от этого газа и изловил
вора-дракона. Все благодарили Хобина. Царь отдал ему половину урожая. А дракона
закрыли в клетке. А старик стал героем и царь взял его к себе, в помощники. </span>
Кай, Герда, Бабушка, Тролль, Ворон и ворона, Принц и принцесса, Снежная королева, Атаманша, Фишка, Северный олень, Разбойница
1)Это рассказ о человеческом мужестве.
2)Он сильно испугался , но взял себя в руки.
Слова: возможность застрелить глухаря.
3)<span>Неудачи на рыбном промысле, охота на глухаря,васютка заблудился, жизнь в лесу, озеро.</span>
В мою жизнь лермонтовские стихи вошли с детства. Свободно и легко я подчинился волнистому ритму «Русалки» , тихим строкам «Ангела» , манящей тревожности «Паруса» . Повторяя стихи наизусть, я испытывал то странное чувство, которое приходит на грани бодрствования и сна. Реальное смешивалось с нереальным, четкое с зыбким, и все это вместе было поэзией. Об руку с Лермонтовым входил в меня Врубель, вернее, его ощущение лермонтовской поэзии. «Демон» , «Еврейская мелодия» , «Русалка» – рисунки в кушнеровском издании – неразрывны в моей памяти со стихами поэта. Позже, в часы раздумчивого горя, выпадающего в той или иной мере на долю каждого человека, я повторял либо строки «Сна» , либо «Благодарности» , либо… бог знает из каких еще стихов, все они мне близки. Так, в годы войны с неожиданной яркостью вспомнилось не только «Бородино» , но и горькая исповедь умирающего офицера («Завещание» )
Лермонтов – то явление в поэзии, которое принято называть чудом. Но, вглядываясь в истоки этого чуда, мальчик, наделенный действительно необыкновенными способностями, не остановился на полдороге, а сознательно и настойчиво совершенствовал свой талант. Поставив перед собой великую цель, он сам создал себя и вызвал к жизни то чудо, которому мы не перестаем удивляться. И когда молодой поэт впервые вышел на суд читателей, он уже никак не мог оказаться в положении дебютанта, разыгрывающего перед публикой трудную симфонию и терпящего неизбежный провал. Нет, действительный автор «Песни про… купца Калашникова» , «Бородина» , «Русалки» и других произведений, в первый раз прочитанных людьми 30-х годов, был к тому времени уже сложившимся поэтом, поэтом с очень сложным миропониманием, с контрастной сменой настроений, душевного состояния.
Но Лермонтов не стал бы великим поэтом, если бы он свой могучий, почти неестественный дар замкнул в самом себе. Он очень рано, еще в отроческие годы, проникся мыслью о гражданственном назначении поэзии. Свидетельство тому его стихи об июльских днях в Париже, которые даже в наше время выглядят революционными. Появление стихотворения «Смерть Поэта» не было случайным, оно было подготовлено в процессе духовною созревания поэта-гражданина. В дальнейшем его мятежная муза доставляла много беспокойства всесильным «пашам» и «голубым мундирам» , объявившим ему войну не на жизнь, а на смерть. Он страстно любил Россию, но он не мог не видеть кровоточащие язвы «страны рабов, страны господ» . И свое творчество он хотел уподобить не безобидной игрушке, но отточенному кинжалу, с которым он вступал в неравную борьбу против общественной несправедливости. Его стихи, посвященные поэзии, являются подлинным манифестом боевого искусства, не потерявшего значения до сих пор.
Лермонтов живет среди нас. Это действительно так, и оттого, что эти слова тысячи раз были повторены, они не перестают оставаться верными. Сам я физически ощущаю, что Лермонтов жив и я живу рядом с ним. Каждый заново для себя открывает Лермонтова. Гений его настолько всеобъемлющ и многосторонен, что эти открытия будут продолжаться без конца. Однако океан лермонтовской поэзии трудно расстается с тайнами, запрятанными в его глубинах. И настоящие открытия лермонтовского мира приходят тогда, когда они подготовлены знанием его поэзии, одухотворены любовью и интересом к его творчеству еще в школьные годы.