Хороший вопрос. Тут наверное следует начать издалека. С того, что Обломов хочет идеального покоя. Абсолютного. и вместе с тем - он же прекрасно понимает, что это не-до-сти-жи-мо. Хотя идеал его прост и немудрен, но все же, чтобы его воплотить, этот покой, надо сначала очень и очень понапрягаться. А он не хочет и не напрягается.
Так вот представьте: что с ним, вот таким вот, стало, если бы Агафьи с ним не было? Ольга бы бросила, ну а дальше? Ведь тогда одно из двух: или он вообще катится под откос, или Штольц его все-таки модернизирует, но ведь и счастлив Обломов не будет без покоя. Так что Агафья его скорее спасает от обоих вариантов. И дает ему счастье. Как умеет, так и дает. Очень наивно и очень искренне пытается дать ему это. А "это" оказывается именно тем, чего он желал.
И вот здесь и появляется так называемый "парадокс Обломова" (или "парадокс Выборгской стороны") - если человек гибнет... то отчего же он безусловно счастлив? А если счастлив - причем тут гибель?
Но почему мы считаем это все-таки гибелью? А вот, что нас пугает, как в его "идеале жизни", так и на Выборгской, у Агафьи: дело не в содержании этого идеала, а в том, что лучше всех выразил сам же Обломов фразой: «Да тут и все!» Завершенность, идеальность – вот что «не так»! И именно поэтому это не жизнь. Ибо – как не избито – жизнь это движение. Совершенствование. Но это для нас. Потому, что мы не такие, как Илья. Мы другие – во всех смыслах этого слова. А вот ему то нужно именно совершенство, а не совершенствование. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» - это восхищение. «Остановись, мгновенье, и вот тогда ты будешь прекрасно» - вот это уже обломовщина. Да, да, положа руку на сердце: кто откажется пожить в этом идеале пару дней? И кто согласится так всегда? Мало мы найдем отказавшихся от пары дней. И почти не найдем согласившихся жить так «весь век». Не потому, что там плохо – не там как раз очень хорошо – а именно потому, что мы дальше хотим. Нас пугает эта завершенность.
Как и Штольца. Как и Ольгу. Как и Добролюбова и иже с ним.
Но Илья счастлив - не по нашим правилам, но - счастлив. А кто "дал" ему это счастье? Именно Агафья. Я бы полнее раскрыла ее образ, но просто вопрос не о том. Единственное скажу: даже ее отчество отсылает нас к идее Божественной милости, подарка, дара (Матвей переводится, как "дар Божий").
И еще она его "спасла", когда он расстался с Ольгой. У него была, как сейчас говорят: "психотравма". А она эту травму как-то загладила, как-то его согрела. Неприметно, аккуратно, молчаливо. Именно своей беспредельной любовью.
Итак - она сделала его счастливым, больше нечего ответить.
Ну а может ли счастье быть неправильным лучше всего выражено в словах одного батюшки: «Вот нравится тебе чай с печеньем. Ну, нравится, и ладно. Тебе с печеньем, мне с финиками, кому-то с конфектой. Шоколадной. Пей себе и радуйся. Но нет же, какая радость, если другие по-своему радуются? Нееет! Надо заставить всех радоваться одинаково. А то ишь ты, взяли манеру не по уставу, не всем вместе радоваться! Поэтому в разговорах начинаем всех, кто не с печеньем, высмеивать. К словам цепляться. Подкалывать. А то вишь – без печенья! Заставить всех с печеньем – вот и рай на земле. Развели тут свободу…»
Вот так если кратенько. Если есть желание подробней пообщаться по поводу романа: https://vk.com/id290<wbr />473287
