Question

Высоцкого другие советские поэты поэтом не признавали кроме одного. Кто он?

Кто - один единственный из всех советских поэтов признавал Владимира Семеновича Высоцкого не просто поэтом, а "великим русским поэтом"? И почему, как вы думаете?

Answer 1

Я знаю что Высоцкий ездил в Америку вместе с Мариной Влади и давал там концерты для ограниченного количества зрителей. Еще я знаю что в Америке он встречался с Иосифом Бродским - поэтому рискну предположить что именно бродский признавал его поэтом. В СССР же его поддерживал Юрий Любимов. Но это не поэт)))

Answer 2

Дружил Владимир Семенович Высоцкий со многими поэтами, если это можно было назвать настоящей дружбой (не с его стороны - с их), но большинство из них не считали его поэтом, или не хотели признаваться, что он поэт, да еще и талантливее их, но, думаю, многие из них это понимали.

Признавал его только Иосиф Бродский, ему не нужно было бояться того, что Высоцкий пишет стихи лучше, чем его, они были одинаково гениальны, наравне друг с другом. И именно Иосиф Бродский называл Высоцкого - великим русским поэтом, причем не наедине с ним, а прилюдно.

Как я уже написала в комментарии к ответу одного из авторов, министр культуры тех лет, когда жил Высоцкий, сказал, что никто из так называемых друзей Высоцкого, знаменитых и влиятельных, ничего для него не сделал, не хлопотал за него, чтобы напечатали его книгу. А называли себя его друзьями. А после смерти Высоцкого каждый из них стал называть себя его лучшим другом.

Без комментариев.

Answer 3

Признавал Андрей Вознесенский, остальные ему завидовали.

Мой черный человек в костюме сером...

Владимир Высоцкий

Мой черный человек в костюме сером -

Он был министром, домуправом, офицером, -

Как злобный клоун, он менял личины

И бил под дых, внезапно, без причины.

И, улыбаясь, мне ломали крылья,

Мой хрип порой похожим был на вой, -

И я немел от боли и бессилья,

И лишь шептал: "Спасибо, что - живой".

Я суеверен был, искал приметы,

Что, мол, пройдет, терпи, все ерунда...

Я даже прорывался в кабинеты

И зарекался: "Больше - никогда!"

Вокруг меня кликуши голосили:

"В Париж мотает, словно мы - в Тюмень, -

Пора такого выгнать из России!

Давно пора, - видать, начальству лень!"

Судачили про дачу и зарплату:

Мол, денег - прорва, по ночам кую.

Я все отдам -берите без доплаты

Трехкомнатную камеру мою.

И мне давали добрые советы,

Чуть свысока похлопав по плечу,

Мои друзья - известные поэты:

Не стоит рифмовать "кричу - торчу".

И лопнула во мне терпенья жила -

И я со смертью перешел на ты, -

Она давно возле меня кружила,

Побаивалась только хрипоты.

Я от суда скрываться не намерен,

Коль призовут - отвечу на вопрос.

Я до секунд всю жизнь свою измерил -

И худо-бедно, но тащил свой воз.

Но знаю я, что лживо, а что свято, -

Я понял это все-таки давно.

Мой путь один, всего один, ребята, -

Мне выбора, по счастью, не дано.

1979 или 1980