Мне знакомо подобное чувство, когда однажды то, что прежде воспринималось блёклой обыденностью и тривиальностью, перерастает в тихую, неброскую, я бы сказал, застенчивую красоту и грацию.
Эта красота очень сильная, всеобъемлющая, но ненавязчивая, тихая, хрупкая и ты осознаёшь, что она была всегда и во всём, как некая мелодичная связь, созвучие от которого ты сторонился, отгораживался, эгоистично погружённый в мишуру своих преходящих переживаний и надуманных проблем.
Ощущение, что окружающий мир рождается для тебя вновь, а может это ты рождаешься для мира, не знаю, становишься не другим, но собой, наполняясь спокойным тёплым чувством облегчения от возвращения домой.
Начинаешь воспринимать мягкую, ненавязчивую, всеобъемлющую, вальсирующую грацию покоя и движения окружающего мира, которые беззвучно и незримо укутывают, напитывают, откликаются в тебе внутренним теплом, благодарностью и упоением жизни, пониманием своей неотделимости и сопричастности с этим скромным бескрайним взаимосвязанным великолепием. Можно часами упоённо вкушать промозглую погоду, мокрый снег, летний дождь, хмурых людей, счастливых детей, грязные лужи, в которых блистают огни улиц. Всё наполнено неизбывной гармонией и грацией, всё в спокойном уверенном единении с тобой, с тем кто теперь навсегда неотделим от всего этого.
С этого мгновения перестаёшь быть отрезанным от мира, возникает пародоксальное, для прежнего восприятия, чувство наполненного расслабленного одиночества, когда даже в уединении неизменно присутствует внутренняя тёплая тишина общности, уюта, близости родного мира, твоей колыбели, твоего дома. Неодинокое, непокинутое уединение. Пропитываешься беспрестанно согревающим и оживляющим внутренним теплом от спокойного ощущения и понимания, что ты - это мир, а мир - это ты.
