Чаще всего князья боролись за ярлык на великое княжество,выдаваемый в Золотой Орде.Способы борьбы - военные походы,помощь ордынцам(Например,прдавления восстания в Твери Иваном Калитой в 1325г). Междоусобица способствовала нарастанию конкуренции в отдельных районах страны.Благодаря ей Киев утерял свой статус ,а Москва возвысилась
На мой взгляд, это восстание декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге в 1825 году. восстание было жестоко подавлено, организаторы казнены, а прочие участники сосланы в Сибирь. Причем, надо отметить, что это было одно из немногих восстаний, в котором активное участие принимали дворяне.
Оставаясь заклятым врагом Советской России, которую он в первые послереволюционные годы страстно желал «задушить в колыбели», Черчилль, тем не менее, очень высоко ценил Сталина как личность, а между Сталиным и Рузвельтом возникли и быстро развились даже более, чем доверительные отношения, хотя и английский премьер, и американский президент неоднократно отмечали, как им бывало трудно вести переговоры со Сталиным, когда им приходилось поступаться порой политическими принципами во имя укрепления межгосударственного военного сотрудничества с Советским Союзом (как, например, и в этом, пожалуй, наиболее ярко проявился дипломатический талант Сталина – в вопросе о признании союзниками в качестве западной границы СССР после окончания войны пограничных рубежей, существовавших к моменту нападения Германии на Советский Союз, т.е. к 22 июня 1941 года).
Твёрдая позиция во всех вопросах, когда речь шла о защите коренных интересов СССР, была сильной стороной Сталина как искусного дипломата и опытнейшего политика.
«ОТСУТСТВИЕ ВТОРОГО ФРОНТА ЛЬЁТ ВОДУ НА МЕЛЬНИЦУ НАШИХ ОБЩИХ ВРАГОВ».
С самого начала Великой Отечественной войны Сталин понимал, что интересы СССР требуют скорейшего открытия второго фронта в Европе, и уже в первом послании премьер-министру Великобритании Черчиллю от 18 июля 1941 года Сталин обосновывает целесообразность создания фронта против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика), причём «не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии».
Однако, Черчилль, а впоследствии и Рузвельт остались глухи к сталинским инициативам, оказывая, правда, материально-техническую помощь, размеры которой нельзя преуменьшать, но также нельзя, как это стало модно сейчас, и преувеличивать.
Во многом громадную разницу в их и наших людских потерях в смертельной схватке с Германией и её сателлитами следует отнести за счёт предательской стратегии и тактики союзников СССР – «западных демократий», затягивавших решение вопроса об открытии второго фронта почти до самого конца войны.
Сталин настойчиво и жёстко в каждом послании требует от союзников по антигитлеровской коалиции открыть второй фронт, но только спустя долгие три года, когда миру уже становится ясно, что Советский Союз может справиться с германским зверем и без помощи союзников, их войска высаживаются, наконец, 6 июня 1944 года в Северной Франции.
Когда годом раньше Черчилль и Рузвельт известили Сталина о своём решении не открывать второй фронт в Европе в 1943 году, Сталин направил им ноту, в которой чётко подчеркнул, что Москва разочарована таким оборотом, но что «дело здесь идёт не просто о разочаровании советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжёлым испытаниям». Он писал, что «отсутствие второго фронта льёт воду на мельницу наших общих врагов».
Но после Сталинграда, Курска и форсирования Днепра Рузвельт понял, что стратегия Черчилля («желал бы видеть германскую армию в могиле, а Россию – на операционном столе») исчерпала себя, что дальнейшее оттягивание открытия второго фронта может быть чревато самыми печальными для Запада последствиями: «мощь и престиж СССР будут настолько велики, что какое-либо противодействие сталинской политике со стороны США и Великобритании окажется невозможным». Особенно остро стоял передсоюзникамивопрос о сдерживании советской мощи после окончания Второй мировой войны
