Оставаясь заклятым врагом Советской России, которую он в первые послереволюционные годы страстно желал «задушить в колыбели», Черчилль, тем не менее, очень высоко ценил Сталина как личность, а между Сталиным и Рузвельтом возникли и быстро развились даже более, чем доверительные отношения, хотя и английский премьер, и американский президент неоднократно отмечали, как им бывало трудно вести переговоры со Сталиным, когда им приходилось поступаться порой политическими принципами во имя укрепления межгосударственного военного сотрудничества с Советским Союзом (как, например, и в этом, пожалуй, наиболее ярко проявился дипломатический талант Сталина – в вопросе о признании союзниками в качестве западной границы СССР после окончания войны пограничных рубежей, существовавших к моменту нападения Германии на Советский Союз, т.е. к 22 июня 1941 года). Твёрдая позиция во всех вопросах, когда речь шла о защите коренных интересов СССР, была сильной стороной Сталина как искусного дипломата и опытнейшего политика.
«ОТСУТСТВИЕ ВТОРОГО ФРОНТА ЛЬЁТ ВОДУ НА МЕЛЬНИЦУ НАШИХ ОБЩИХ ВРАГОВ».
С самого начала Великой Отечественной войны Сталин понимал, что интересы СССР требуют скорейшего открытия второго фронта в Европе, и уже в первом послании премьер-министру Великобритании Черчиллю от 18 июля 1941 года Сталин обосновывает целесообразность создания фронта против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика), причём «не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии».
Однако, Черчилль, а впоследствии и Рузвельт остались глухи к сталинским инициативам, оказывая, правда, материально-техническую помощь, размеры которой нельзя преуменьшать, но также нельзя, как это стало модно сейчас, и преувеличивать.
Во многом громадную разницу в их и наших людских потерях в смертельной схватке с Германией и её сателлитами следует отнести за счёт предательской стратегии и тактики союзников СССР – «западных демократий», затягивавших решение вопроса об открытии второго фронта почти до самого конца войны.
Сталин настойчиво и жёстко в каждом послании требует от союзников по антигитлеровской коалиции открыть второй фронт, но только спустя долгие три года, когда миру уже становится ясно, что Советский Союз может справиться с германским зверем и без помощи союзников, их войска высаживаются, наконец, 6 июня 1944 года в Северной Франции. Когда годом раньше Черчилль и Рузвельт известили Сталина о своём решении не открывать второй фронт в Европе в 1943 году, Сталин направил им ноту, в которой чётко подчеркнул, что Москва разочарована таким оборотом, но что «дело здесь идёт не просто о разочаровании советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжёлым испытаниям». Он писал, что «отсутствие второго фронта льёт воду на мельницу наших общих врагов».
Но после Сталинграда, Курска и форсирования Днепра Рузвельт понял, что стратегия Черчилля («желал бы видеть германскую армию в могиле, а Россию – на операционном столе») исчерпала себя, что дальнейшее оттягивание открытия второго фронта может быть чревато самыми печальными для Запада последствиями: «мощь и престиж СССР будут настолько велики, что какое-либо противодействие сталинской политике со стороны США и Великобритании окажется невозможным». Особенно остро стоял передсоюзникамивопрос о сдерживании советской мощи после окончания Второй мировой войны
Главное отличительной чертой окраин была бедность, из шторой вытекали непритязательность домашней обстановки, одежды и питания. Но также низшие слои населения (многие люди из которых были выходцами из деревень в первом поколении) отличались такими традиционными чертами как: -ранний подъём по утрам; -главным местом досуга оставался трактир. для тех, кто мог себе его позволить (рабочие, как привело, не могли); <span>-патриархальность, в частности, женщины в трактирах не появлялись; </span> -дневной сон, когда позволяла профессия (у рабочих, к примеру, возможности поспать днём не было); <span>-традиционные одежды, например, включавшие платки на головах женщин.</span>
Это самые трагические века в истории Руси - татаро-монгольское иго. Во время завоевательных походов ордынцев пострадали многие храмы, сожжены летописи и др. ценности. В плен угнаны лучшие мастера. Возрождение всей русской культуры происходит после Куликовской битвы (1380 г.) . 1. Летописание. Со второй трети XIII в. затухает практически во всех городах, кроме Новгорода. Но в начале XIV в. возникают новые центры летописания, в том числе и в Москве, которая все больше и больше начинает возвышаться. 2. Архитектура. Каменное зодчество практически не развивается, т. к. татаро-монголы угоняли в плен всех мастеров. Опять же, в Новгороде лишь в конце XIII в. появляется первый (после первой трети XIII в. ) каменный храм. Поскольку навыки строительной техники во многом были утрачены, это был уже новый тип храма, в котором не использовалась плинфа (домонгольский кирпич) и цемянка (раствор с добавлением толченого кирпича-плинфы) . В XIV в. в Новгороде был расцвет строительной деятельности. Храмы небольшие, одноглавые, одноапсидные, с трехлопастным завершением, часто с внутристенной лестницей на полати (хоры) . В Москве первые каменные постройки появляются с XIV в. при Иване Калите; эти храмы не дошли до нашего времени. В 1367 г. был построен первый белокаменный кремль - при князе Дмитрии Ивановиче (в будущем - Донском) . 3. Литература. XIV в. знаменуется появлением исторических повестей о страшных событиях, связанных с установлением ига ("Повесть о разорении Рязани Батыем", "Сказание о Мамаевом побоище" и др.) . 4. Устное народное творчество. Многочисленные былины и сказания ("Сказание о невидимом граде Китеже", былины о Садко и Василии Буслаеве) . 5. Живопись. С XIV в. на Руси немало византийских мастеров изобразительного искусства, самый известный из них - Феофан Грек. Во второй половине XIV в. несколько храмов на Руси были расписаны Феофаном Греком (его фрески сохранились лишь в новгородской ц. Спаса Преображения на Ильине улице, построена в 1374 г. , расписана в 1378 г.) . В самом конце XIV в. Феофан переезжает в Москву, где занимается росписью храмов и иконописью.
Николаю 2 было предложено добровольно отречься от престола, во избежание
революционного свержения. Власть он должен был передать своему
тринадцатилетнему сыну Алексею, а регентом к нему назначить своего младшего
брата –великого князя Михаила Александровича. Собственно, Николай 2 так и
сделал, он подписал акт об отречении в пользу брата. И если бы Михаил
Александрович достойно принял «бразды правления» и начал руководить страной, то
монархию, действительно, возможно было бы сохранить (просто одного царя сменить
другим). Именно об этом говорит Шульгин. Но эту идею не удалось реализовать
потому, что, буквально, на следующий день царствования Михаил Александрович
объявил о намерении передать власть Учредительному собранию. Не нам решать
насколько верным или не верным было решение нового царя, но монархию сохранить
не удалось, монархическая Россия пала.