Когда кавалеристы проходили через деревню Бережки, немецкий снаряд разорвался на околице и ранил в ногу вороного коня. Командир оставил раненого коня в деревне, а отряд ушёл дальше, пыля и позванивая удилами, — ушёл, закатился за рощи, за холмы, где ветер качал спелую рожь.Коня взял к себе мельник Панкрат. Мельница давно не работала, но мучная пыль навеки въелась в Панкрата. Она лежала серой коркой на его ватнике и картузе. Из-под карт гражданин!Филька сопел, вытирал рукавом глаза.- Ты брось реветь! — строго сказал Панкрат. — Реветь вы все мастера. Чуть что нашкодил — сейчас в рёв. Но только в этом я смысла не вижу. Мельница моя стоит, как запаянная морозом навеки, а муки нет, и воды нет, и что нам придуматоры, повела носом, заметила, как тёмной тенью пронеслась по небу сорока, шарахнулась обратно в нору и долго сидела, почёсываясь и соображая: куда ж это в такую страшную ночь подалась сорока?А Филька в это время сидел на лавке, ёрзал, придумывал.<span>- Ну, — сказал наконец Панкрат, затаптывая махорочную цигарку, — время твоё вышло. Выкладывай! Льготного срока не будет.</span>
Речь Стародума — это прежде всего речь оратора. Он, по мысли Фонвизина, должен донести до читателя новые идеи, растолковать их. Поэтому речь его образна, афористична.
Невежа без души — зверь; Гораздо честнее быть без вины обойдёну, нежели без заслуг пожаловану; Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время; Наличные деньги — не наличные достоинства; Золотой болван — всё болван; Просвещение возвышает одну добродетельную душу; Душевного почтения достоин только тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам.
В речи Стародума Фонвизин последовательно показывает, как выбор слова зависит от речевой ситуации, что было характерно для разговорной речи образованных людей второй половины XVIII века. Так, когда ему не о чем говорить с собеседником (например, с невежественной Простаковой) , его реплики становятся односложными, он ироничен, часто употребляет такие просторечные слова, как затевать, это, мастерица толковать, ба! Я чаю; постпозитивные частицы (подумай-ко) . Он словно приспосабливается к лексикону своего собеседника.
Кроме того, на примере речи Стародума Фонвизин впервые показал, что старшее поколение образованных дворян говорило проще, чем молодое, его речь ближе к народно-разговорной. Так, Стародум употребляет если (Милон — буде) , нонче, выжили, пособит, шататься в передней, давеча, богач, убраться (“уйти”), рублёв.
В отличие от других драматургов Фонвизин создаёт индивидуальные речевые характеристики положительных героев. Так, речь Стародума проще, конкретнее, более образна, чем речь Правдина, Милона. Стародум играет своеобразную роль переводчика, посредника между крепостниками и своими друзьями-правдолюбами. Именно он может объясниться со Скотининым, “смеючись” найти с ним общий язык, тогда как Милон по поводу реплик Скотинина в состоянии лишь восклицать:
— Какая дерзость.. . Я насилу могу удержаться.. . Какое скотское сравнение!
Именно Стародум умеет понять своеобразную логику Митрофана, обнаруживающего свои “знания” в области грамматики: “Так поэтому у тебя слово дурак прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку? ” (На что Митрофан отвечает: “И ведомо”.) Когда Простакова просит Правдина и Стародума объяснить ей, что такое “еоргафия”, Правдин даёт ответ, непонятный Простаковой: “Описание земли”, а Стародум растолковывает ей так, что она сразу понимает (и следующим образом определяет своё отношение к географии) : “Наука-то не дворянская”. Осуждая Простакову, Стародум, в отличие от Милона и Правдина, не философствует, не подавляет её абстракциями, а говорит просто в ответ на её восклицание, что она человек, а не ангел:
— Знаю, знаю, что человеку нельзя быть ангелом. Да и не надобно быть чёртом.
В первом диалоге Правдина и Стародума намечается даже некоторое противопоставление речевой манеры одного способу изъясняться другого. Куртуазные фразы Правдина, не только благородного, но и изысканно вежливого человека, довольно резко отличаются от реплик Стародума с его обращениями на “ты”, привычкой перебивать речь собеседника. Кажется, что вельможа екатерининской эпохи беседует с приближённым Петра I, благородство первого облекается в изысканные формы, мудрость второго проста и безыскусна, совсем в стиле великого государя.
Платов выдал ему 100 рублей и извинился за то,"что волосья отодрал".Левшу отправили в Англию,чтобы показать англичанам,какие у них в Туле мастера есть.
