Анализ стихотворения М. Цветаевой «Але» («Есть у тебя еще отец и мать…»)
В стихотворении, написанном через пять лет после первого пророчества, и так же посвященном будущему дочери, звучит одновременно трагизм и просветленность:
<span> АЛЕ
Есть у тебя еще отец и мать,
А все же ты — Христова сирота.Ты родилась в водовороте войн, —
А все же ты поедешь на Иордань.Без ключика Христовой сироте
Откроются Христовы ворота.
5 ноября 1918</span>
Дата написания стихотворения, судя по Летописи, поставлена по новому стилю , хотя известно, что Цветаева предпочитала придерживаться в датировках старого стиля. В любом случае оно написано через год после Октябрьского переворота. За это время материальная и духовная жизнь семьи Эфронов, как и тысяч других семей, изменилась радикально. Цветаевой вновь, как и в 1912 году, пришлось налаживать быт, но теперь это было гораздо тяжелее: она осталась одна. С.Я. Эфрон воевал в рядах Белой армии. Тревога за жизнь мужа не покидала Цветаеву. При этом она оставалась открытой людям, событиям, новым жизненным поворотам.
Произведения этого периода содержат отзвуки самых разных чувств, впечатлений, мыслей. Любовные стихи, обращенные к актеру Юрию Завдскому, составившие цикл «Комедьянт», перемежаются с размышлениями о героизме («Героизму пристало стынуть…»), воспеванием Белой гвардии («Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли…») , вглядыванием в собственный лирический образ («Поступь легкая моя…») и т.д. Одни из самых многочисленных в этом поэтическом потоке — стихи, обращенные к дочери или посвященные ей («Мама! Мама! Снимай запор!..», «Молодой колоколенкой…») и другие.
В стремлении глубже проникнуть в суть переживаемых событий Цветаева обращается к неиссякаемым источникам — народным образам и библейским мотивам. В этом ракурсе создается и цикл «Але». В стихах «Не знаю — где ты и где я…», «И бродим с тобой по церквям…» возникает неразлучная пара — равно обездоленные, лишенные крова странницы. И.Ю.Белякова в статье, посвященной отражению образа дочери в творчестве Цветаевой, отмечает, что «Модель отношений (мать – дочь) проходит стадии от полного отождествления, слияния («Не знаю, где ты и где я. Те же песни и те же заботы», 1918) до отстранения и дистанцированности («Есть у тебя еще отец и мать, А все же ты – Христова сирота», 1918)» (Белякова). Таким образом, тема «Мать — дочь» получила определенную тенденцию развития, даже если это не было продуманным замыслом.
Но каким образом могла завершиться тема совместного странничества? Возвращением в родной дом, к прежней счастливой жизни? Вся логика событий убеждала, что исход будет иным. Стихотворение, написанное 5 ноября 1918 года, содержит мотив, который позволил не только довести тему совместного странничества до конца, но и заглянуть за край сюжета.
Есть у тебя еще отец и мать,
А все же ты — Христова сирота.
Наблюдая неумолимый ход событий, героиня не закрывает глаза на возможность — а в ее представлении неизбежность — самого страшного варианта: гибели обоих родителей. Отцу грозит смерть на войне, матери — от тоски, болезней, лишений. Но дочь не включается в общую трагедию. Ей надо жить, она должна жить, и опорой, защитой, опекой остается Божья милость. Героиня говорит не столько с дочерью о Боге, сколько с Богом о дочери, вручает ему ее жизнь и судьбу. Подобно отчаянной молитве, когда не до традиционных оборотов речи, стихотворение обходится без привычных поэтических средств, отсутствует даже рифма. Тем самым слова героини получают особую утверждающую силу, в них звучит не мольба, а пророчество.
На первый взгляд кажется странным утверждение «Ты родилась в водовороте войн». Аля родилась в 1912 году, когда до Первой мировой войны оставалось еще полтора года мирной жизни. Это утверждение справедливо скорее по отношению к Ирине, родившейся в апреле 1917. Но стихотворение обращено к тому образу дочери, который сложился в представлении матери, и в данном случае речь о не о фактической жизненной канве. «Водоворот войн» не ограничивается рамками конкретных боевых действий. Это глобальный катаклизм, который переживает Земля последние десятилетия и выхода из которого не предвидится. Дочери уготована участь одной из его маленьких жертв. Но материнское заклинание отводит эту угрозу.
А все же ты поедешь на Иордань.
Возможно, имеется в виду не та условная прорубь, в которой устраивается ритуальный обряд, а сама река, легендарный Иордан, в котором происходило крещение Иисуса Христа. Героиня верит, утверждает, заклинает: окунувшись в священные воды, ребенок обретет бессмертие. Небесный опекун дочери дарует ей вечную жизнь в Царстве небесном, и для этого не потребуется разрешение, которое выдают праведникам стражи у райских ворот.
Без ключика Христовой сироте
Откроются Христовы ворота.
Ключом служит сама невинная, безгрешная детская душа.
