ЗЛАТО СЛОВО. Этим термином обычно называют фрагмент С., в котором
говорится, как Святослав Всеволодович, узнав о трагич. исходе похода
Игоря Святославича, «изрони злато слово, слезами см?шено, и рече: „О,
моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!..."» (С. 26). Вопрос о том, где
кончается собственно З. С. и где начинаются продолжающие его обращения к
князьям самого автора, по-разному решается исследователями. А. С.
Шишков, Д. Н. Дубенский, А. Н. Майков и др. полагали, что З. С.
простирается вплоть до Плача Ярославны. П. П. Вяземский считал, что оно
оканчивается словами «А Игорева храброго плъку не кр?сити!» (С. 32).
Наиболее распространена точка зрения, согласно которой З. С.
оканчивается словами «Туга и тоска сыну Гл?бову!» (С. 28). Границы З. С.
специально обосновывались учеными. Так, В. Каллаш, придерживавшийся
последней из излож. точек зрения, писал: «При виде изнемогающего и
отчаивающегося князя у поэта невольно вырывается ряд восклицаний и
обращений к князьям, на которых мог и должен был рассчитывать Святослав.
..Не думаем, чтобы старый и великий князь мог обращаться к другим
князьям, большей частью молодым и подручным, со словом „господин",
которое указывало на зависимость» (По поводу... С. 346). На это же
обстоятельство указывали и др. исследователи. Особенно настораживало их
то, что Святослав едва ли мог призывать на помощь Всеволода Большое
Гнездо, князя, ревниво смотревшего на Южную Русь и не упускавшего случая
вмешаться в южнорус. дела. Е. В. Барсов, напротив, искал основания для
расширит. толкования З. С. Он писал, что в упреках Игорю и Всеволоду нет
«ни золотых слов, ни золотых мыслей». «Воззвание ...к князьям о помощи
имеет, говорим, такую внутреннюю связь с предыдущим, что лишь в нем
сосредоточено и им завершается Золотое его слово. Художественный такт
автора не мог назвать золотым словом одних упреков и разочарований в
устах Святослава » (Слово. Т. 2. С. 47). Барсов считал, что З. С.
оканчивается словами «...за раны Игоревы, буего Святъславлича!» (С. 33).
Специальную статью посвятил этому спорному вопросу А. К. Югов. Он вновь
напомнил о характере обращения к князьям. Автор С. «никоим образом не
мог вложить в уста киевского великого князя ...старейшины Русской земли,
те слова, которые были унизительны для него» (О «золотом слове». С.
181). Югов считал, что З. С. оканчивается восклицанием «наниче ся годины
обратиша» (С. 27). Н. К. Гудзий в обширной статье рассмотрел точки
зрения своих предшественников и указал на слабые стороны аргументации
сторонников расширит. понимания З. С. Эстетич. аргументы Барсова не
учитывают тот факт, что эпитет «злат» не выражает качеств. оценки: им
сопровождаются в С. названия различных предметов княж. обихода. Поэтому,
подчеркивал Гудзий, применение в данном контексте эпитета «злат»
«диктовалось, разумеется, в первую очередь общим апологетическим
отношением автора к Святославу, которое и давало повод к тому, чтобы
всякое слово князя, содержащее в себе обращение, называть „золотым"» 228
(О составе... С. 27). Гудзий отмечает также, что глагол «изронить»
«предполагает естественно короткую речь, так как только ее, а не целый
исторический экскурс ...можно „изронить", т. е. произнести как бы
мимоходом, в качестве реплики» (Там же). Он отмечает далее, что
обращения к князьям чередуются с «повествовательными экскурсами», что
заставляло сторонников расширит. понимания З. С. предлагать разного рода
перестановки или видеть в тексте С. позднейшие вставки. Замечает
Гудзий, что З. С. было произнесено со слезами: «...о слезах, разумеется,
можно говорить, только имея в виду упреки и сетования Святослава,
обращенные к Игорю и Всеволоду» (С. 28). Таким образом Гудзий предлагал
ограничить З. С. текстом, завершаемым словами «наниче ся годины
обратиша» (С. 27). Что же касается следующих фраз: «Се у Римъ кричатъ
...Туга и тоска сыну Гл?бову!», то, по мнению исследователя, они должны
быть отнесены к авторской речи, поскольку Святослав «в ту пору еще не
мог знать об участи Владимира Глебовича» (С. 29). Д. С. Л
Эгль
"...Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком – выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вялопрозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным."
***
Ассоль-ребёнок - "Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи."
Ассоль - взрослая - "тоненькая невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин с розовыми цветочками. На ее плечах лежала серая шелковая косынка. Полудетское, в светлом загаре, лицо было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее возраста глаза посматривали с робкой сосредоточенностью глубоких душ. Ее неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний; каждый изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве женских обликов, но их совокупность, стиль – был совершенно оригинален, – оригинально мил; на этом мы остановимся."
***
Лонгрен
Автор не дает нам словесного портрета отца главной героини, сказа только, что тот был моряком, который после смерти жены оставил морскую службу, чтобы воспитывать свою малолетнюю дочь Ассоль. Он жил "одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе".
Имя его жены — Рогнеда Полоцкая( Это если первая) Вторая жена — Анна Византийская . И если я не ошибаюсь, были ещё четыре, имена которых до сих пор остаются загадкой.
В стихотворение "железная дорога" нарисована картина далёкого прошлого. Что оно открывает вам, живущим теперь?
Картина, написанная в середине (1864 г.) 19 века, говорит о том, что железная дорога была построена на человеческих костях. Все большие стройки 20 века, при Сталине, также были результатом массовых человеческих жертв. В конце стихотворения упоминается, что ныне немцы строят дорогу, которые спустя столетие будут ее разрушать в Великую Отечественную войну. Основное: народ - идеальное орудие труда, безмолвное и дешевое
Нет, а как же гимн труду - не рабскому! Божьи ратники, мирные дети труда! Конечно, поэзия чудным образом всё преображает, и всё же - сказать, что в этом стихотворении народ - только послушный инструмент...
И потом
Эту привычку к труду БЛАГОРОДНУЮ - это я, а не Некрасов выделяю, и -
Научись мужика уважать - не будешь же уважать раба...
А как же тогда - Вынесе всё - и широкую, ясную - дальше по тексту...
И сила, способная победить ужасы строительства - и сила духа открывается в этой картине, отсюда и вера, которой сегодня нам так не хватает, в нашей сытной, уютной да и беззаботной, по правде говоря, жизни..
А уж горький финал празднования расчёта... тоже поучителен сегодняшнему читателю.