«Думы» появились почти накануне восстания, в начале 1825 г., но тексты из этой книги создавались на протяжении 1821—1823 гг. и печатались в различных журналах и альманахах. И все-таки отдельное издание «Дум» стало событием. В книгу вошло 21 произведение, каждое из которых — страница русской истории от Олега Вещего до Державина. Строго выдержанный хронологический принцип, а это фиксировалось в специальных прозаических справках, предпосланных каждому поэтическому тексту, способствовал воссозданию истории русского героизма на протяжении почти десяти веков. В этом смысле «Думы» Рылеева — своеобразная поэтическая «История государства Российского» в лицах, поэтическая летопись подвигов русских героев.
Полководцы, древнерусские князья, поэты, цари и их сподвижники, мужчины и женщины передают из рук в руки эстафету гражданского мужества. И даже «нераскаянный злодей» Димитрий Самозванец испытывает угрызения совести. Особое место в этом ряду занимают казацкий атаман Ермак и народный герой Иван Сусанин. Рылеев одним из первых почувствовал масштаб личности покорителя Сибири. Не случайно дума «Смерть Ермака» стала народной песней «Ревела буря, дождь шумел...». А фигура русского мужика, отдавшего жизнь за царя и Россию, вообще стала открытием автора «Дум», прологом к первой национальной опере М. Глинки «Жизнь за царя».
Сам жанр думы Рылеев вёл от национальных славянских корней, соотнося их с украинскими «думками», польскими историческими песнями Ю.У. Немцевича. Но очевидно, что сами формулы рефлексии рылеевских героев: «стояла <...> с думою унылой», «в нем думы думами сменялись», «сидел Ермак, объятый думой», «прошедшее <...> тревожной оживлялось думой», «в нем мрачные кипели думы», «какой-то думой омрачен» — указывают на прямую связь жанра с формой элегического раздумья. Сердцевиной каждой из 21 дум становится монолог героя, его размышление о своей судьбе и судьбе отчизны. Драматическая ситуация, в которой оказываются герои (темница, ссылка, ночь накануне казни, предсмертные страдания, ранение, измена и предательство), придает напряженность и страстность чувствам и словам.
Аккомпанементом этим чувствам становится бурный пейзаж, открывающий каждую думу. «Осенний ветер бушевал...», «Ревела буря, дождь шумел; // Во мраке молнии летали; // Беспрерывно гром гремел, // И ветры в дебрях бушевали...», «В долинах ветры бушевали, // И волны мутного Днепра // Песчаный берег подрывали», «... и в перекатах гром // На небе мрачном раздавался, // И темный лес, шумя кругом, // От блеска молний освещался» — эти зарисовки дополняются блеском «двурогой луны», златым лучом догорающего солнца, седым туманом, теми атрибутами элегического жанра, которые в свое время язвительно высмеивал Кюхельбекер. Но уроки Жуковского и прежде всего Жуковского-балладника не прошли бесследно для автора «Дум». Монологи героев, погруженные в атмосферу бурных и таинственных пейзажей, обретали больший драматизм. Нравоучение, завершающее почти каждую думу, в этом контексте выглядит не больше чем публицистическим довеском.
Пушкин, критикуя книгу Рылеева, отметил «обилие общих мест». И этот упрек нельзя не признать справедливым. Гражданская риторика нередко нивелирует индивидуальность и исторические черты героя, приводит к излишней модернизации облика этих современных рыцарей. Колорит исторического события теряется, так как не ощущается эволюция национального сознания, психология времени. Автор «Бориса Годунова» (а Пушкин в это время завершал свою трагедию) не мог это не почувствовать.
Но целевая установка автора «Дум» была благородна: «возбуждать доблести сограждан подвигами предков». И Рылеев с этой задачей справился. Он познакомил современников с известными лицами русской истории, попытался создать своеобразную хронику героических их деяний. Эмоциональный тон поэтического текста уравновешивается, а содержание монологов получает определенную ментальную основу в прозаических преамбулах — биографиях героев, где господствуют даты и факты. Многие из этих текстов написал историк П.М. Строев, секретарь Н.М. Карамзина, автора «Истории государства Российского». И, думается, это был сознательный прием автора «Дум». Возникал диалог прозаического и поэтического текста, документа и вымысла, факта и эмоции, своеобразное прозиметрическое пространство. То, что не могла передать проза — эмоциональный всплеск гражданской страсти, в поэтическом строе дум получало свое развитие и воплощение.
Выбирая из биографии героя, с которой у читателя была возможность познакомиться, один лишь, но кульминационный, судьбоносный эпизод, Рылеев воздействовал на своих современников, «воспитанников», эмоционально. 21 историческая судьба интегрировала в себе систему таких гражданских эмоций, превратив книгу «Дум» Рылеева в своеобразный учебник гражданских добродетелей.
Пришла зима!Ребята играют во дворе в снежки лепят снеговика.Ребята катаются на санках.Играют на площадках и веселятся!
По книге. аргентинские пампасы простиоаются от 29 до 40 грудусов южной широты.слово пампасы арауканское оно означает равнина трав. такое название как нельзя больше подходит е этому краю. заросли мимозы заподной его части и роскошные травы восточной придают ему своеобразный вид. вся эта растительность пускает корни вземлю, под котлрым лежит красная или желтая глинистая песчаная почва
Чарушин Е.И. Кабан Я рисую животных. Рано...Часов в семь-восемь в зоосаду никого не бывает. Рисовать удобно. Никто через плечо не заглядывает, нерасспрашивает. Хорошо! Только звери в клетках, да я. Рисую я оленя марала, Сережку. У него рога новые. Каждый год олени меняют рога. Старые отваливаются, а новые вырастают, сначала мягкие, теплые, живые-не рога, а кровяной какой-то студень в кожаном пушистом чехле. Потом студень твердеет, становится настоящим рогом, а кожа отпадает. Сейчас у Сережи на рогах кожа висит клочьями. Утром все звери играют. Ягуар шар деревянный катает в клетке. Гималайский медведь-губач стоит на голове. Днем при народе он за конфетку стоит, а сейчас сам забавляется. Слон боком сторожа к стене придавил, метлу отнял и съел. Волки по клетке бегают, кружат: в одну сторону-в другую, в одну-другую, рысью, быстро. В общей птичей загородке танцуют журавли-красавки, подпрыгивают, вертятся. А наш серый журавль их унимает.Баловства не любит. Чуть где-нибудь непорядок-суета или драка,-он, не торопясь, пришагает и ткнет кого надо клювом. Начальник-птица!Ха это его на птичьих дворах часто держат начальником. У оленя Сережки в рогах зуд. Он их чешет. Изгибается весь передо мной: то на меня бросится-пугает, то шею вытянет, приподнимет ноздри, противно сопит. Тоже пугает,-а может подраться зовет. Забьет передними острыми копытами землю, начнет скакать по загородке теленком и хвост поднимет. А сам чуть не с лошадь. Интересно мне рисовать! Рисую-и ничего не вижу, кроме оленя. Хрустнуло что-то сзади. Оглянулся. И ничего не могу понять. Идут на меня шесть кабанов гуськом, передний в пяти шагах от меня. А решетка-то где перед ними? А решетки-то нет! Вырвались на волю! Все у меня из рук попадало. И полез я на Сережкину загородку.Залез и сижу. Подо мной с одной стороны Сергей буянит, на задних ногах ходит, хочет меня сшибить с загородки, растоптать, забодать. Пена изо рта тянется. А с другой-кабаны. Громадные, с желтыми клыками, в щетине, как в щетке. Толпятся, на меня смотрят, не умеют голову поднимать,смотреть вверх. Сверху узкие, как рыбы,-только клыки торчат в стороны. Прощай моя акварель! Сжевали вместе с деревянным ящиком. А что, если меня, или еще кого-нибудь так сжуют? Делать что-то надо! Да что делать-то? Заорать-прибежит кто-нибудь на крик, а они-на него. Догонят, повалят. Полезу лучше к забору. К забору-по загородке, за забором улица. По телефону в пожарную часть позвоню, администрации скажу... Ползу, перебираюсь по загородке, будто по небоскребу. Свалишься-тут и смерть тебе: справа Сергей сопит, танцует, слева кабаны чавкают, идут толпой. Верхняя доска на загородке подо мной качаться стала, старая совсем; вспотел я со страху. Вдруг-крик: -Сашка, Машка, Яшка, Прошка, Акулька! Чуть я не слетел! Едва-едва удержался. Маленький парнишка забежал в кабанью толпу и стегает кабанов хворостиной. -Обратно!-кричит.-Я вас! Повернулись кабаны. Простыми свиньями побежали в свой хлев-в свою клетку. А парнишка их подгоняет прутиком. Похрюкивают кабаны, бегут, хвостиками вертят. Загнал в клетку и запер. Тут я быстро-быстро с решетки слез, чтоб парнишка не застал, и ходу из сада. Стыдно стало.Кабаны-то ручные!
