Спросил меня малец безусый, почему «Москва, спалённая пожаром, французу
отдана». Хотел он знать о схватках боевых, о дне Бородина. Что я мог ему
ответить? Рассказать о доле моих сотоварищей по штыку, которые не вернулись с
того боя, сказать, что «Не будь на то господня воля, не отдали б Москвы»?
Тяжко было отступать, горько. Наконец, вышли мы к большому полю, ждем, «французы
тут как тут». Мы ждали настоящей битвы. Ночью я вздремнул немного, сотоварищи
мои занимались обычными военными делами, кто-то штык точил, кто-то кивер чистил.
А на рассвете все зашевелились, наш командир сказал заветные слова, которые
каждому солдату запали в самую душу, каждый был готов умереть за Москву, за
Родину, за детей своих.
Ну и денек был, я тебе скажу. Огонь. Булат. Картечь! Гора кровавых тел.
И рукопашный бой, какой я и во сне бы никогда не увидел. Земля гудела под
ногами, уж не понять, где люди, а где кони, и только залпы, залпы, залпы…
<span>Мы были готовы с
утра начать всё заново и стоять насмерть, но «затрещали барабаны и отступили
басурманы», а мы стали осматривать раны, подсчитывать убитых и раненых, сильных
и могучих, тех, которые полегли на поле
боя, не вернулись с него, но выстояли.</span>
<span>«Когда б на то не
божья воля, не отдали б Москвы»!</span>
