182 - сто восемьдесят два
246 - двести сорок шесть
354 - триста пятьдесят четыре
475 - четыреста семьдесят пять
563 - пятьсот шестьдесят три
689 - шестьсот восемьдесят девять
789 - семьсот восемьдесят девять
837 - восемьсот тридцать семь
948 - девятьсот сорок восемь
И.п - сто восемьдесят два, двести сорок шесть, триста пятьдесят четыре, четыреста семьдесят пять, пятьсот шестьдесят три, шестьсот восемьдесят девять, семьсот восемьдесят девять, восемьсот тридцать семь, девятьсот сорок восемь.
Р.п - ста восьмидесяти двух, двести сорока шести, триста пятидесяти четырёх, четыреста семидесяти пяти, пятьсот шестидесяти трёх, шестьсот восьмидесяти девяти, семьсот восьмидесяти девяти, восемьсот тридцати семи, девятьсот сорока восьми.
Д.п - ста восьмидесяти двум, двести сорока шести, триста пятьдесят четырём,
четыреста семидесяти пяти, пятьсот шестидесяти трём, шестьсот восьмидесяти девяти, семьсот восьмидесяти девяти, восемьсот тридцати семи, девятистам
сорока восьми.
В.п - сто восемьдесят два, двести сорок шесть, триста пятьдесят четыре,
четыреста семьдесят пять, пятьсот шестьдесят три, шестьсот восемьдесят
девять, семьсот восемьдесят девять, восемьсот тридцать семь, девятьсот
сорок восемь.
Т.п - ста восьмьюдесятью двумя, двести сорока шестью, триста пятьдесят четырьмя ,
четыреста семьюдесятью пятью, пятьсот шестьюдесятью тремя, шестьсот восемьюдесятью
девятью, семистами восемьюдесятью девятью, восьмистами тридцатью семью, девятисот
сорока восемью.
П.п - о стах восьмидесяти двух, о двухстах сорока шести, о трёхстах пятидесяти четырёх,
0 четырёхстах семидесятью пятью, о пятистах шестидесяти трёх, о шестистах восьмидесяти
девяти, о семистах восьмидесяти девяти, о восьмистах тридцати семи, о девятистах
сорока восьми.
Стендаль употребляет этот термин, анализируя процесс зарождения и развития чувства любви, но этот же термин применим и к чтению, и к созерцанию прекрасного. Никакое самое яркое словесное описание литературного героя не может представить читателю с такой конкретной определенностью его облик, как это делает иллюстрация.У каждого читателя есть личное отношение к прочитанному.Эти "первые встречи" с шедеврами мировой литературы остаются в памяти читателя связанными с бурей чувств и переживаний, ими пробужденных. Как суметь иллюстратору не оскорбить это заветное, не разрушить "кристаллизацию" ? Каждый читатель создает своего Гамлета, свою Татьяну Ларину, свою Наташу Ростову. Случается, что зрительный образ как назойливая конкретность только мешает "кристаллизации" читательской мысли. Только при наличии особого "избирательного сродства" между писателем и иллюстратором, как чудо, случается слияние зрительного и литературного образа в нерасторжимое единство, и тогда иллюстрация остается в сознании читателя как постоянный спутник книги.<span> </span> Ну незнаю..!