Ахматова Анна Андреевна (настоящая фамилия — Горенко) родилась в семье морского инженера, капитана 2-го ранга в отставке на ст. Большой Фонтан под Одессой 11 июня 1889 года.
<span>Через год после рождения дочери семья переехала в Царское Село. Здесь Ахматова стала ученицей Мариинской гимназии, но каждое лето проводила под Севастополем. "Мои первые впечатления — царскосельские, — писала она в позднейшей автобиографической заметке, — зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в "Царскосельскую оду"". В 1905 г. после развода родителей Ахматова с матерью переехала в Евпаторию. В 1906 — 1907 гг. она училась в выпускном классе Киево-Фундуклеевской гимназии, в 1908 — 1910 гг. — на юридическом отделении Киевских высших женских курсов.</span>
В центре повести профессор Преображенский и его грандиозный эксперимент над Шариком. Все остальные события повести так или иначе связаны именно с ними.
Сатира звучит едва ли не в каждом авторском слове, начиная с того самого момента, где жизнь Москвы показывается глазами Шарика. Вот пес сравнивает повара графа Толстых с поваром из совета Нормального питания. И сравнение это явно не в пользу последнего. В этом самом «Нормальном питании» «мерзавцы из вонючей солонины щи варят». Чувствуется тоска автора по уходящей культуре, дворянскому быту. В молодой советской стране воруют, лгут, кляузничают. Любовник машинисточки из шариковых размышлений мыслит так: «Я теперь председатель, и сколько ни накраду — все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо». Булгаков подчеркивает, что, несмотря на слишком дорогую цену произошедших в стране перемен, к лучшему в ней ничто не изменилось.
Писатель упорно изображает интеллигенцию как лучший слой общества. Примером этого является культура быта, культура мыслей, культура общения профессора Преображенского. Во всем у него чувствуется подчеркнутая аристократичность. Это «умственного труда господин, с французской остроконечной бородкой», он носит шубу «на чернобурой лисе», черный костюм английского сукна, золотую цепь. Профессор занимает семь комнат, каждая у него имеет свое назначение. Преображенский держит прислугу, которая его заслуженно уважает и почитает. Обедает доктор очень культурно: и прекрасная сервировка стола, и само меню заставляют любоваться его трапезой.
Противопоставляя Преображенскому тех, кто приходит на смену таким, как он, Булгаков и читателю дает почувствовать всю драматичность наступившей в стране эпохи. Дом, в котором живет профессор, заселяется жилтоварищами, происходит уплотнение квартир, выбирается новое домоуправление. «Боже, пропал Калабуховский дом!» — восклицает доктор, узнав об этом. Преображенский не случайно так говорит. С приходом новой власти многое поменялось в Калабуховском: пропали все калоши, пальто, самовар у швейцара, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице, убрали ковер с парадной лестницы, избавились от цветов на площадках, появились проблемы с электричеством. Профессор легко предсказывает и дальнейшее течение событий в стране, управляемой швондерами: «в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел в паровом отоплении и так далее». А ведь Калабуховский дом — это только отражение общей разрухи, наступившей в стране. Впрочем, Преображенский считает, что главное в том, что «разруха не в клозетах, а в головах». Он справедливо подмечает, что те, кто называет себя властью, отстали в развитии от европейцев лет на двести, а потому ни к чему хорошему они страну привести не могут.
Булгаков не раз обращает внимание читателя на предпочтительность в ту эпоху пролетарского происхождения. Так Клима Чугункина, уголовника и пьяницу, от сурового справедливого наказания легко спасает его происхождение, а Преображенскому, сыну кафедрального протоирея, и Борменталю, сыну судебного следователя, на спасительную силу происхождения надеяться не приходится.
Яркая примета революционного времени — женщины, в которых и женщин-то разглядеть очень трудно. Они лишены женственности, ходят в кожанках, ведут себя подчеркнуто грубо. Какое они могут дать потомство, как его воспитать? Вопрос риторический.
Полно иронии не только авторское изображение новой власти, но и описание процветающих нэпме
нов.
Показывая все эти приметы революционной эпохи, Булгаков подчеркивает, что процесс, лишенный нравственности, несет людям гибель. Профессор Преображенский проводит великий эксперимент, и изображение его в повести символично. Для писателя все, что именовалось строительством социализма, не более чем масштабный и более чем опасный опыт. К попыткам создания нового общества силовыми методами Булгаков относился крайне отрицательно. Последствия такого эксперимента писатель видит только плачевными и предупреждает об этом общество в своей повести «Собачье сердце».
Пейзаж, центральным образом которого становится «перелетная весна», был изображен автором «с натуры»: поэтический текст датирован апрелем 1816 г.
Лирический субъект не просто созерцает детали сезонного пробуждения природы. Герой захвачен потоком эмоций, порожденных наблюдением за приметами весны. Разноплановые ощущения находят выражение в форме риторических вопросов. В сравнительно небольшом стихотворении насчитывается десяток вопросительных конструкций — и кратких, и распространенных. Что же тревожит лирического героя?
Приятный ветерок и светлая вода «очарованного» ручья — с обращения к этим деталям пейзажа начинается стихотворный текст. Стилистика зачина «Весеннего чувства» имеет фольклорные соответствия с русской лирической песней, оживляя реалии природной зарисовки. В «народном» контексте вопросы, адресованные ветерку и водному потоку, выглядят истинно риторическими.
Другая ситуация со следующей «порцией» подобных конструкций. Герой изменяет ракурс лирического повествования, обращаясь от картины пробуждающейся природы к чувствам пробудившейся души. Характер вопросов проясняет проблематику стихотворения: неясны причины и смысл душевного волнения.
Строфа заканчивается двумя повествовательными фразами, на время прерывающими череду сомнений. Облака — знаковый образ этого отрывка — окружены исчерпывающей словесной формулой. Последняя состоит из комбинации глаголов «сиять» и «лететь» («улетать»). Автор моделирует два варианта фразы по единой схеме: один глагол дается в личной форме, второй — в виде деепричастия. Прием порождает интересный эффект, создавая законченную, гармоничную, кажущуюся бесконечной зарисовку светлых тучек, бегущих по небу.
Вторая часть несет очередной поток вопросов, которые объединены темой «вершины», небесной выси. Силясь обрести новый или старый смысл, укрытый в горних далях, герой подходит к главной проблеме — поискам проводника, который сможет указать путь к идеальному и загадочному «краю желанному», «очарованному Там».
Идейное содержание «Весеннего чувства» не сводится к описанию лирического переживания, вызванного деятельной картиной обновления природы. Обращение к таинственным небесам открывает еще один смысловой пласт текста — религиозный. Чуткая душа героя открыта бескрайнему миру: признавая тщетность людских попыток постичь «неведомое», она исполнена благодарности божественному началу за гармонию и мудрость бесконечного бытия.