Отец героя повести отличался характером. Он был человеком прошлого века и
имел характер рыцарства, предприимчивости, самоуверенности, любезности и
разгула. Его уважали. Он сравнивал людей с прошлым веком и относился к
ним с жалостью. У него был недостаток в произношении-пришёптывание. Он
не одевался по моде, но одежда была изящна и оригинальна. Любил музыку. К
книгам он относился чувствительно и был слезлив.
1.Чувство жалости,так как в времена было трудно заработать на жизнь,и люди зарабатывали как,и чем могли,жизнь в рассказе была похожа на тюрьму.В определённое время кушать,и не раньше не позже.И очень жаль челкаша,хоть он и пьяница,но он был очень добрый,это можно определить по его поступку,он помог Гавриле не боясь за самого себя.
2.Тот момент когда Челкаш пришёл и сказал готов ли ты испытать судьбу за 2 сотни рублей,когда Челкаш дал пару сотен Гавриле,тот жадно убрал в карман,но не это главное,далее Гаврила просит отдать остальное,догнав Челкаша и дёрнув за ноги сказав,что тот Челкаш пустит деньги на ветер,а он в бы в землю.И когда Челкаш отдал деньги,Гаврила начал рассказывать как хотел убить напарника,Челкаш разозлившись забрал всё и ушёл,а Гаврила взял камень и швырнул в Челкаша. Cамое главное что Гаврила мог забрать всё,и убежать,но он этого не сделал.Он убежал,но потом прибежал,и даже ничего не забрал!
Жил могучий лев,озоьился каждый день. звери гор стращились его, однажды он повстречал пантеру
дальше сама)
Цитаты из критической статьи И. А. Гончарова "Мильон терзаний", 1872
(Рецензия на комедию "Горе от ума" А. С. Грибоедова)
Комедия "Горе от ума" держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова. Она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.
Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще.
Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Гениальные создания его, продолжая служить образцами и источниками искусству, - сами становятся историей.
Даже позднейшие герои века, например лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако в неподвижности, как статуи на могилах.
Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.
Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твердо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного - Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде.
Однако для нас она еще не вполне законченная историческая картина: мы не отодвинулись от эпохи на достаточное расстояние, чтоб между ею и нашим временем легла непроходимая бездна. Колорит не сгладился совсем; век не отделился от нашего, как отрезанный ломоть: мы кое-что оттуда унаследовали, хотя Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и прочие видоизменились так, что не влезут уже в кожу грибоедовских типов.
Резкие черты отжили, конечно: никакой Фамусов не станет теперь приглашать в шуты и ставить в пример Максима Петровича, по крайней мере так положительно и явно. Молчалин, даже перед горничной, втихомолку не сознается теперь в тех заповедях, которые завещал ему отец; такой Скалозуб, такой Загорецкий невозможны даже в далеком захолустье. Но пока будет существовать стремление к почестям помимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и "награжденья брать и весело пожить", пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни, - до тех пор, конечно, будут мелькать и в современном обществе черты Фамусовых, Молчалиных и других
Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени.
Старая правда никогда не смутится перед новой - она возьмет это новое, правдивое и разумное бремя на свои плечи. Только больное, ненужное боится ступить очередной шаг вперед.
