Несомненно , ведь проблемы поднятые в данном произведении никуда не исчезли.
Коляда́<span> — </span>славянское<span> народное название рождественского </span>Сочельника<span>, праздника </span>Рождества Христова<span>, а также </span>Святок<span> от Рождества до </span>Крещения[1]. Основное значение — славянские обрядовые реалии Рождества[5]<span>. Неотъемлемыми атрибутами праздника являлись </span>ряженье<span> (с использованием шкур, рогов и масок), </span>колядование<span>, </span>колядные песни<span>, одаривание колядовщиков, молодёжные </span>игры<span>, </span>гадания[6][7].Попытки этимологизировать слово предпринимались ещё в XIX веке. Дмитрий Щепкин видел в этом слове — колед (вокруг идущий), или коледа (круговые яства); П. Бессонов предполагал — колоду (зажжённый пень); Н. Костомаров производит коляду от слова коло (колесо)[9].
Макс Фасмер считал, что слово «Коляда» представляет собой раннее (в конце праславянской эпохи) заимствованиенепосредственно из латыни (лат. calendae «календы, первый день месяца»), не через греческий (καλάνδαι)[8]. Соответствующие слова балтийских языков являются заимствованиями из славянских языков (см. Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера).
Согласно Этимологическому словарю славянских языков, слово хранит следы дохристианского значения «обряд, связанный с началом года» и лишь вторично (в ходе последующих христианско-латинских, средневеково-немецких влияний) приобщилось к празднику собственно Рождества. Широкое распространение, народность слова также говорят о его праславянской древности[10]. Согласно академическому изданию «Славянские древности: Этнолингвистический словарь», обычай колядования имеет языческое происхождение
Александр Страхов считает, что нет оснований относить заимствование слова коляда к праславянской древности. В этом термине нет никакой «языческой» подоплёки, славянами он был заимствован как арготизм или профессионализм священнослужителей. Древнейшим его значением было «подарки, подаяние, собираемые духовенством», сравни ст.-чеш. na stedry den daj koladu (XV век), ср.-греч. «новогоднее довольствие» (VI век). С. М. Толстая, критикуя Страхова, считает, что исследуемый им материал не даёт оснований для сведения всей народной культуры к христианству
<span>1. Не дамся им живой.
2. Ты все серчаешь, а товарищ твой смирный.
3. Прошла про Жилина слава, что он мастер.
4. Нынче бежать надо.
5. Бросить товарища не годится.
6. Он спешит, а месяц еще скорее выбирается.</span>
В основе поэмы М. Ю. Лермонтова «Песнь про царя Ивана Васильевича… » представлены столкновение противоположных человеческий характеров, конфликт взглядов и принципов.
Кирибеевич и Калашников – два совершенно разных представителя русской знати.
Первый из них – Кирибеевич, любимый опричник царя Ивана Грозного. Он пользуется расположением и милостью государя и имеет все: хорошего коня, оружие, дорогие одежды, любовь девушек. Но ему полюбилась чужая жена, жена купца Калашникова Алена Дмитриевна.
Красота, богатство, могущество Кирибеевича испортили его, он стал человеком эгоистичным, попирающим семейные устои и правила.
Замужество избранницы его не останавливает. Подкараулив ее, Кирибеевич предлагает Алене Дмитриевне богатство в обмен на любовь:
«Хочешь золота али жемчугу?
Хочешь ярких камней аль цветной парчи?
Как царицу я наряжу тебя,
Станут все тебе завидовать… »
Его не останавливает присутствие соседок и бесчестие, грозящее замужней женщине.
Кроме того, Кирибеевич оказывается человеком лживым, ведь о замужестве своей возлюбленной он не рассказал даже царю.
Перед кулачным боем, на который его вызвал оскорбленный муж Алены Дмитриевны купец Калашников, Кирибеевич ведет себя как бахвал:
«Присмирели, небось, призадумались!
Так и быть, обещаюсь, для праздника,
Отпущу живого с покаянием,
Лишь потешу царя нашего батюшку» .
Дерзкая самоуверенность Кирибеевича отталкивает:
«Ты поведай мне, добрый молодец,
Каким именем прозываешься?
Чтобы знать, по ком панихиду служить,
Чтобы было чем и похвастаться» .
В финале поэмы любимый царский опричник получает по заслугам. Поступки этого человека вызывают чувство неприязни и осуждения.
Совсем другим героем предстает купец Калашников. Это порядочный семьянин, живущим по христианским законам, любящий жену и детей.
Ни минуты не раздумывая, Калашников готов отомстить обидчику за нанесенное его семье бесчестие. Перед боем он ведет себя как настоящий мужчина:
«Поклонился прежде царю грозному,
После белому Кремлю да святым церквям,
А потом всему народу русскому… »
На дерзкий вызов Кирибеевича Калашников отвечает так:
«И жил я по закону Господнему:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью темною,
Не таился от свету небесного…
К тебе вышел я теперь, басурманский сын, -
Вышел я на страшный бой, на последний бой! »
Одержав победу в этом бою, Калашников предстает перед разгневанным царем. На государев вопрос о причине конфликта, уклончиво отвечает, что убил соперника «вольной волею, а за что, про что – не скажет, а скажет только богу единому» .
Даже перед угрозой казни Калашников отказывается называть имя жены, чтобы не запятнать ее чести.
Порядочность, честь, благородство Калашникова показывают, что он один из лучших представителей русского общества.