Question

Помогите пожалуйста написать рецензию Д. Гранина "о милосердии"

Answer 1

В прошлом году со мной приключилась беда. Шел по улице, поскользнулся и упал.. . Упал неудачно, ху­же и некуда: сломал себе нос, рука выскочила в плече, повисла плетью. Было это примерно в семь часов вече­ра. В центре города, на Кировском проспекте, недале­ко от дома, где живу.

С большим трудом поднялся, забрел в ближайший подъезд, пытался платком унять кровь. Куда там, я чувствовал, что держусь шоковым состоянием, боль накатывает все сильнее и надо быстро что-то сделать. И говорить-то не могу — рот разбит. 

Решил повернуть назад, домой. 

Я шел по улице, думаю, что не шатаясь. Хорошо по­мню этот путь метров примерно четыреста. Народу на улице было много. Навстречу прошли женщина с де­вочкой, какая-то парочка, пожилая женщина, муж­чина, молодые ребята, все они вначале с любопытст­вом взглядывали на меня, а потом отводили глаза, от­ворачивались. Хоть бы кто на этом пути подошел ко мне, спросил, что со мной, не нужно ли помочь. Я за­помнил лица многих людей, — видимо, безотчетным вниманием, обостренным ожиданием помощи.. . 

Боль путала сознание, но я понимал, что, если лягу сейчас на тротуаре, преспокойно будут перешагивать через меня, обходить. Надо добираться до дома. Так никто мне и не помог. 

Позже я раздумывал над этой историей. Могли ли люди принять меня за пьяного? Вроде бы нет, вряд ли я производил такое впечатление. Но даже если и при­нимали за пьяного — они же видели, что я весь в кро­ви, что-то случилось — упал, ударили, — почему же не помогли, не спросили хотя бы, в чем дело? Значит, пройти мимо, не ввязываться, не тратить времени, сил, «меня это не касается» стало чувством привычным? 

С горечью вспоминая этих людей, поначалу злился, обвинял, недоумевал, потом стал вспоминать самого себя. Нечто подобное — желание отойти, уклониться, не ввязываться — и со мной было. Уличая себя, пони­мал, насколько в наглей жизни привычно стало это чувство, как оно пригрелось, незаметно укоренилось. 

Я не собираюсь оглашать очередные жалобы на порчу нравов. Уровень снижения нашей отзывчи­вости заставил, однако, призадуматься. Персонально виноватых нет. Кого винить? Оглянулся — и причин видимых не нашел. 

Раздумывая, вспоминал фронтовое время, когда в голодной окопной нашей жизни исключено было, что­бы при виде раненого пройти мимо него. Из твоей час­ти, из другой — было невозможно, чтобы кто-то отвер­нулся, сделал вид, что не заметил. Помогали, тащили на себе, перевязывали, подвозили.. . Кое-кто, может, и нарушал этот закон фронтовой жизни, так ведь бы­ли и дезертиры, и самострелы. Но не о них речь, мы сейчас — о главных жизненных правилах той поры. 

Я не знаю рецептов для проявления необходимого всем нам взаимопонимания, но уверен, что только из общего нашего понимания проблемы могут возник­нуть какие-то конкретные выходы. Один человек — я, например, — может только бить в этот колокол трево­ги и просить всех проникнуться ею и подумать, что же сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь. 
___