<span>Пуганая ворона куста боится. ПУГАНАЯ ВОРОНА <И> КУСТА БОИТСЯ. Часто ирон. Перг-живший какие-л. напасти, трудности пугается даже того, что не таит в себе опасности. Используется как объяснение чьей-л. чрезмерной осторожности, которая является результатом предшествующего негативного опыта. Пословица славянская. Известна в разных вариантах, уточняющих причины «испуга» вороны. Ср. укр.: Лякана ворона куща боится, Стреляна ворона куща богться; Полохлива ворона куща боТться; бел. Пужаная варона [i] куста бащца; Напалоханая варона i вераб'я бащца; болг. Плашеиа врана и от шубрак се бои. На основе пословицы образован фразеологизм пуганая ворона, характеризующий боязливого, трусливого человека. Ш — Учти, Васька! — строго сказал Арон. — Если ты с этим подонком провернешь хоть какой-нибудь гешефт, я вам обоим уши оборву! Не хватает нам еще с жульем дело иметь! <...> Мало нам было двух лет... — Пуганая ворона куста боится! (В. Кунин. Иванов и Рабинович, или «Ай гоу ту Хайфа/»). * Мельница Господа Бога мелет медленно, успокаивал редактор. <...> Закулисная механика от меня скрывалась. Умный главный редактор издательства ознакомился с рукописью сам и пошел в ЦК. Пуганая ворона хочет выжечь кусты из огнемета. Или старается договориться с ними лично. (Л/. Веллер. Ножик Сережи Довлатова). | Мурзавецкая:] Тебе все волки мерещатся — пуганая ворона куста боится. А меня ты куда ж? Да нет, уж в волки запиши; я хоть и женщина, а овцой в одном стаде быть не хочу. (А.Н. Островский. Волки и овцы). Ср.: -Пуганый заяц и пенька боится; Обжегшись на молоке, дует и на воду; Кого медведь драл» тот и пня боится; Битому псу только плеть покажи. точно не знаю))</span>
Красивая речь это богатство это и есть признак красоты
Мастером сюжетной лирической повести на историческую тему показал себя Н. М. Карамзин в «Наталье, боярской дочери», послужившей переходом от «Писем русского путешественника» и «Бедной Лизы» к «Истории государства Российского». В этой повести читателя встречает любовная история, перенесенная во времена Алексея Михайловича, воспринимаемые условно как «царство теней». Перед нами соединение «готического романа» с семейным преданием, основанным на любовном происшествии с неизбежным благополучным исходом, ― все совершается в идеальной стране, среди самых добродушных героев.
<span>Именно в этой повести Н. М. Карамзин обратился к человеку русскому во всех отношениях. Произведение начинается обращением к читателям, вспомним вступление: «Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, т. е. говорили, как думали?» </span>
<span>Автор даже позволяет себе слегка подтрунивать над собственным и совсем недавним пламенным европеизмом ― его героиня «имела все свойства благовоспитанной девушки, хотя русские не читали тогда ни Локка „О воспитании“, ни Руссова „Эмиля“». </span>
<span>Собственно, «Наталья, боярская дочь» ― прощание с молодостью, с ее несбыточными мечтами и заблуждениями. Н. М. Карамзин разочаровался не в «древних камнях» Европы, а в том, что последовало за Великой французской революцией. Повесть была своеобразным карамзинским заявлением о том, что у нас «особенная стать». История в повести еще довольно условна и носит статичный характер; но муза Клио, еще не вполне выявив свой лик, властно звала к себе Н. М. Карамзина. До взаимной и счастливой любви на всю жизнь оставалось лишь несколько шагов. Скрыто-насмешливое упоминание кумира юности ― Ж. Ж. Руссо означало лишь, что искать мудрости следует не только в путях-хождениях за тридевять земель, но и у себя дома. </span>
<span>«Наталья, боярская дочь» ― печать излюбленной мысли писателя о том, что прошлое только тогда не прошло, когда его любишь; таланту же русскому всего ближе прославлять русское, тем более что следует приучать сограждан к уважению всего собственного, родного. Если подходить с сегодняшними мерками, то история в повести еще только панорама – сценический задник для действующих лиц, щеголяющих в пестрых кафтанах времен Алексея Михайловича. Но все уже устами возлюбленных в «Наталье, боярской дочери» заговорила ― впервые! ― простодушная допетровская Русь, и автор почувствовал себя не подражателем Лоренса Стерна, а художником, питомцем землян отчич и дедич.</span>
В а н я (в кучерском армячке) .
Папаша! кто строил эту дорогу?
П а п а ш а (в пальто на красной подкладке) ,
Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!
Разговор в вагоне.
Как правило, в качестве эпиграфов используют пословицы или цитаты, здесь же приведен отрывок разговора в вагоне, разговора мальчика с отцом. Этот разговор построен как сцена из пьесы: обозначены действующие лица, их реплики предваряются авторскими ремарками.
По ремаркам мы можем судить об участниках разговора: Ваня одет в кучерский армячок, это народная одежда, а он сын генерала («папаша» в пальто на красной подкладке, то есть в генеральской шинели) . Таким образом, кучерский армячок лишь маскарад, подделка под народность либерального «папаши» .
«Строителем» железной дороги называется «Граф Петр Андреич Клейнмихель» , известный своей жестокостью начальник строительства, скомпрометированный отставной генерал. Дело в том, что ко времени написания стихотворения граф давно уже умер, а имя его использовано Некрасовым как намек на деспотические методы правления «либерального» царя. Стихотворение и направлено во многом против либеральной эпохи Александра II. Мирные реформы, по мнению Некрасова и его единомышленников, обрекают народ на новую кабалу, а единственное спасение народа - революция. Революционным пафосом полно стихотворение «Железная дорога» .
<span>Эпиграф играет роль повода для написания стихотворения . Стихотворение является как бы ответом на разговор, спорит с утверждением эпиграфа, что дорогу построил «граф Петр Андреич Клейнмихель» . </span>
Зеркало было волшебным оно отображалось самое ужасное из всего происходящего в мире.
С ним хорошее превращалось в плохое.
Все искревлялось