1. Царь и три брата
2. На чей двор стрела упадет там и сватайтесь
3. Свадьба с лягушкой
4. Задание для жен от царя
5. Соткали ковры
6.<span> это моя лягушонка в коробчонке едет
7. Василиса Премудрая
8. Спалил лягушачую кожу
9. Старый старичек
10. Не бей меня Иван Царевич
11. Баба Яга разказывает как убить Кощея
12. Кощей умер</span>
1)
2)Поэма «Медный всадник» рассказывает об одном из наводнений, произошедших в Петербурге. Но начало поэмы (тот отрывок, который приводится в учебнике) повествует о строительстве и красоте города.
Это очень красивое описание. Первое, что читатель замечает сразу, — это противопоставление «пустынных волн» и «юного града», который «вознесся пышно, горделиво» на берегах Невы. Во-вторых, Пушкин использует очень яркие эпитеты, при помощи которых он создает потрясающую воображение картину: «бедный челн», «печальный пасынок», «ветхий невод», «громады стройные», «задумчивые ночи». Один из самых ярких эпитетов — «державное течение» Невы. Река и город, который стоит на ее берегах, будут представлять державу, город станет столицей.
Еще Пушкин использует метафоры («природой здесь нам суждено / В Европу прорубить окно») и метонимии («все флаги в гости будут к нам»).
<span>Для описания города автор использует большое количество однородных членов» что помогает ему более точно рассказать о своих впечатлениях: Пушкин любит этот город, восхищается его красотой, верит в будущее города и России.</span>
<span>ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА В ПОЭМЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА «МЦЫРИ» Исследователи творчества М. Ю. Лермонтова отмечали одну из характерных особенностей его поэтики: отвратительным, отрицательным явлениям реальной жизни поэт противопоставляет гармоничный, прекрасный мир природы. В обществе людей царят зло, вражда, насилие, дисгармония, и лирический герой поэмы «Мцыри» становится жертвой этих беспощадных законов. Злою волею оторванный от родной земли, еще ребенком Мцыри осознает весь ужас своего положения. Внешне он смиряется с тем, что живет в рабстве на чужой земле. Он не ищет ни жалости, ни сострадания, ни милосердия, но в душе своей лелеет несбыточную мечту вернуться в родное гнездо, к своим родителям, братьям и сестрам. Отчаяние вынуждает его решиться на опасный и, как ему казалось, спасительный шаг — разорвать путы, связывающие его вольнолюбивый дух. Три дня продолжались скитания юного пленника. Изнуренный голодом, отчаянной борьбой за выживание, Мцыри возвращается туда, откуда пытался убежать. Годы пленения оказали свое пагубное действие: Мцыри не смог отыскать дорогу домой. Он был чужим для пленивших его людей в такой же степени, как и для родного народа. Но эти три дня стали для него днями настоящей счастливой жизни, а не жалкого рабского существования. Люди не приняли Мцыри в свой мир, люди отвергли эту пламенную, свободолюбивую и гордую душу. И лишь природа сочувственно отнеслась к скитальцу, даровала ему силы, умиротворение, вернула воспоминания об отцовском доме. Стены мрачной обители не могли заменить герою пышных полей, холмов, покрытых деревьями, горящего в снегах, как алмаз, Кавказа. Изображая горный пейзаж, поэт уподобляет деревья и скалы человеку. Это уподобление довольно точно передает чувства и мысли Мцыри. «Дерев… шумящих свежею толпой, как братья в пляске круговой»; а скалы, разделенные горным потоком, простерли каменные объятия навстречу друг другу: И жаждут встречи каждый миг; Но дни бегут, бегут года — Им не сойтиться никогда. Так же и герой в своих мечтаниях распростер объятия в ожидании встречи с родными, но плен и порабощение навеки разделили родных людей. По признанию героя, он убежал из обители, когда другие, напуганные грозой, молились о спасении перед алтарем. Для Мцыри буря была спасением: он готов был с бурей обняться, как с родным отцом: Скажи мне, что средь этих стен Могли бы дать вы мне взамен Той дружбы краткой, но живой, Меж бурным сердцем и грозой?.. Именно поэтому герой и рад был буре природной, ибо она звучала в унисон с его душевной бурей. Мцыри не пугают дикие звери, плачущий, как дитя, шакал, скользящая меж камней змея: Я сам, как зверь, был чужд людей И полз и прятался, как змей. Мцыри ощущает себя частью природы. Ему понятен немолчный ропот, вечный спор усиленного грозой потока и груды камней. Природа дает ему силы не останавливаться на пути к победе: …Дохнули сонные цветы, И, как они, навстречу дню Я поднял голову мою… Отчуждение Мцыри от мира людей усиливается. Он вслушивается, припав к земле, к волшебным странным голосам. Все природные звук: слились воедино, «как будто речь свою вели о тайнах неба и земли». Только в этом стройном хор не раздавался голос человека. Юноша не сдается, и природа, словно откликаясь на его мольбы дарует ему встречу с прекрасной грузинкой Странная и сладкая тоска, рожденная глубоки! мраком очей незнакомки, будоражит Мцыри. Но он не решается войти в саклю, зазывающую к себе трепетным огоньком. Превозмогая усталость и голод, он стремится к одной цели. Однако мы видим, что природа подает Мцыри недобрый знак. Скрываясь в лесной чаще, герой теряет из вида горы и начинает сбиваться с пути. Чуждый лес окружает скитальца спутанным плющом, темнота пугает миллионом черных глаз. Впервые в жизни герой заплакал, только темный лес, месяц, поляна, окруженная непроницаемой стеной деревьев, стали свидетелями его отчаяния. Природа готовит Мцыри очередное испытание. Могучий барс устремляет свой кровавый взор на жертву. Перед лицом опасности сердце Мцыри зажглось жаждой борьбы и крови. Он отважно борется со страшным зверем и побеждает его в схватке. Но злая судьба возвращает скитальца в его тюрьму. Отчаяние Мцыри разделяет природа: …Мир божий спал В оцепенении глухом Отчаянья тяжелым сном. Оказавшись отвергнутым миром людей, Мцыри нашел успокоение в красоте и гармонии окружающего мира. Картины кавказской природы поэме тесно связаны с чувствами и переживаниями главного героя.</span>
<span>Фильм смотрится на одном дыхании. Красиво прорисовали образ малолеток-бродяжек, до мелочей. Панин просто сталь. Интересный ход, у Панина имя Антон :). Это в режиме Макаренко который колонистов воспитывал. Правда в отличии от 1500 тысяч колонистов Макаренко (которых отследило НКВД в течении 25 лет, и которые из преступников превратились в незаурядных людей), героев фильма расчетливо умертвили. Психологическая динамика фильма радует. Самая большая сложность конечно невидимая зрителю. Не было детей - диверсантов (обученных государством). На сайте ФСБ об этом ясно говориться. Но стихийные детские диверсионные группы были. И сыны полка тоже были. Не удержался режиссер, на волне "почернить СССР". </span>
<span>или</span>
<span><span>Конечно, «Сволочи» – лучшее из всего, что снял Атанесян (по крайней мере в полном метре). Конечно, благодаря талантливому и драматически сильному сценарию Кунина Атанесяну удалось показать, что настоящие СВОЛОЧИ – не малолетние уголовники, в основном поневоле, из-за бедствий военного лихолетья, опустившиеся на криминальное дно, а взрослые, создавшие из детей школу подрывников-смертников (в этом смысле одна из лучших сцен – та, где высокий военный чин вермахта, «голос истины» фильма, глядя на трупы расстрелянных в воздухе юных десантников, в ужасе восклицает: «Господи, да это же дети!»). Недаром лишь вначале взрослые наставники именуют своих подопечных сволочами, «не боящимися ни бога, ни черта, ни даже советской власти»: потом они будут ласково звать их засранцами и подкармливать яблоками из спецзапаса. И, конечно, тот факт, что десантную группу забрасывают в Трансильванию (это не шутка!), где в очередной раз окопалось зло, теперь в нацистском обличье, – в высшей степени отраден. Тем не менее у режиссера Атанесяна есть одна серьезная проблема общего порядка: он не умеет снимать кино. Говоря конкретнее, ему не удается связать «движущиеся картинки» в одно целое, в единое действие. Из-за тотального неумения выстраивать и выдерживать заданный ритм и темп Атанесян переходит от кадра к кадру чисто механически: между сценой А и сценой Б нет никакой внутренней связи. В «Сволочах» эта механистичность как будто бы скрадывается затемнениями между кадрами, однако на самом деле проблема лишь усугубляется: не связанные друг с другом, эпизоды становятся декоративными метками. Юные парашютисты неподвижно повисают в сумрачном трансильванском небе на невидимых кукольных веревочках, а воспоминания двух состарившихся главных героев, вместо того чтобы ожить яркими визуальными вспышками-флэшбэками, даются закадровыми голосами с намеренно (и совершенно напрасно) усиленным студийным эхом. Атанесян прямо и бесхитростно снимает то, что видит, а не то, что конструирует, забывая об основополагающем для кинематографа хичкоковском постулате: кино – это не кусок жизни, а кусок торта.</span></span>
