<span>«Лермонтов-прозаик будет выше Лермонтова-стихотворца», — заметил однажды С. Т. Аксакову Н. В. Гоголь,1 который находил в принадлежащих Лермонтову «сочинениях прозаических гораздо больше достоинства». По глубокому убеждению Гоголя, «никто еще не писал у нас такой правильной, прекрасной и благоуханной прозой».2</span>В истории русской классической прозы Лермонтову принадлежит роль создателя психологического романа, насыщенного общественной, нравственно-философской проблематикой; дальнейшее развитие этот тип романа получит в творчестве Достоевского и Толстого.<span>Лермонтов начинал свой творческий путь в поэтическую эпоху; проза делала лишь первые шаги к тому, чтобы завоевать господство в литературе, которое наступит лишь к середине 1830-х годов. Характерно следующее замечание Пушкина, высказанное от имени рассказчицы в «Рославлеве» (1831): «...словесность наша... представляет нам несколько отличных поэтов, но нельзя же ото всех читателей требовать исключительной охоты к стихам. В прозе имеем мы только „Историю Карамзина“; первые два или три романа появились два или три года назад, между тем как во Франции, Англии и Германии книги одна другой замечательнее следуют одна за другой».3 Трудности становления повествовательного жанра были очевидными и ощущались на протяжении всей первой половины 30-х гг.</span><span>«Знаете ли вы, милостивые государи читатели, — признавался В. Ф. Одоевский в предисловии к повести «Княжна Мими» (1834), — что писать книги дело очень трудное? Что из книг труднейшие для сочинителя — романы и повести».4</span><span>В 1830 г. Лермонтов читает старую французскую прозу и испытывает разочарование: «Я читаю Новую Элоизу. Признаюсь, я ожидал больше гения, больше познания природы и истины» (наст. том, с. 354). «Софизмы, одетые блестящими выражениями», не могут заменить живых характеров. «Вертер лучше, — продолжает Лермонтов, — там человек — более человек». Изображение характера —</span>
Пасха-такой прекрасный день, потому что это то время, когда наша семья забывает про работу, и все остальные хлопоты, и остаётся наедине с собой.
Обычно я в этот день помогаю маме красить яйца: в жёлтый, зелёный, синий, и обязательно в красный цвета. Потом я завариваю крепкий чёрный чай и кушаю, ранее приготовленный мамой, горячий и свежий кулич с изюмом и сахаром. Он такой вкусный! Потом я иду в гости к бабушке, чтобы поздравить её с этим прекрасный днём Светлой Пасхи! "Христос Воскрес, Христос Воскрес!"-забегая в дом кричу я бабуле. "Во истину, внучка, во истину",-отвечает мне она.
Вот я и рассказала вам, как проходит у пеня этот светлый и замечательный день!
В основе национальных ценностей, духовных и нравственных ориентиров лежит наша тысячелетняя культура. Именно воплощением христианских идеалов наших предков являются величественные храмы, иконопись, древняя литература. В настоящее время особенно важно привлечь подрастающее поколение к отечественным духовным традициям. Ответственная роль в этом отводится урокам литературы, где решается проблема “духовно-нравственного воспитания”, под которым понимается процесс содействия духовно-нравственному становлению человека, формированию у него нравственных чувств, нравственного облика, нравственной позиции, нравственного поведения. Всякая литература создает свой мир, воплощающий мир представлений современного ей общества. Попробуем восстановить мир древнерусской литературы. Что же это за единое и огромное здание, над построением которого трудились семьсот лет десятки поколений русских книжников – безвестных или известных нам только своими скромными именами и о которых почти не сохранилось биографических данных, и не осталось даже автографов?
Чувство значительности происходящего, значительности всего временного, значительности истории человеческого бытия не покидало древнерусского человека ни в жизни, ни в искусстве, ни в литературе.
Человек, живя в мире, помнил о мире в целом как огромном единстве, ощущал свое место в этом мире. Его дом располагался красным углом на восток. По смерти его клали в могилу головой на запад, чтобы лицом он встречал солнце. Его церкви были обращены алтарями навстречу возникающему дню. В храме росписи напоминали о событиях Ветхого и Нового Заветов, собирали вокруг него мир святости. Церковь была микромиром, и вместе с тем она была макро человеком.
Большой мир и малый, вселенная и человек! Все взаимосвязано, все значительно, все напоминает человеку о смысле его существования, о величии мира, значительности в нем судьбы человека.
Не случайно в апокрифе о создании Адама рассказывается, что тело его было создано от земли, кости от камней, кровь от моря (не из воды, а именно от моря) , очи от солнца, мысли от облаков, свет в очах от света вселенной, дыхание от ветра, тепло тела от огня.
Человек – микрокосм, “малый мир”, как называют его некоторые древнерусские сочинения.
Человек ощущал себя в большом мире ничтожной частицей и всё же участником мировой истории. В этом мире всё значительно, полно сокровенного смысла…
Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет – мировая история, и эта тема – смысл человеческой жизни… Литература — не естественнонаучная теория, не учение и не идеология. Литература учит жить, изображая. Она учит видеть, видеть мир и человека. Значит, древнерусская литература учила видеть человека способным к добру, учила видеть мир как место приложения человеческой доброты, как мир, который может измениться к лучшему.