<span>Все лирические
произведения Лермонтова пронизывают философские мотивы. Наиболее полно
они выражены в стихотворениях «Отрывок» («На жизнь надеяться
страшась…», «Ночь» (I-III), «Когда б в покорности незнанья…», «Чаша
жизни», «Парус» и особенно в лирическом монологе «1831-го июня 11 дня».
Под ношей бытия не устает
И не хладеет гордая душа;
Судьба ее так скоро не убьет,
А лишь взбунтует; мщением дыша
Против непобедимой, много зла
Она свершить готова, хоть могла
Составить счастье тысячи людей:
С такой душой ты бог или злодей…
Пафосом философской лирики Лермонтова является его стремление к
самопознанию, желание определить свое отношение к людям и к миру. В
центре внимания поэта — столкновение дьявольского и божественного в душе
человека. Эту проблему автор унаследовал от Байрона, который также
ставил перед собой философские вопросы. Во многих случаях в самой
постановке подобных вопросов и у Байрона, и у Лермонтова намечаются
ответы.
Лермонтов задумывается над извечным вопросом о смысле жизни и находит
его не в гармонии и покое, не в покорном подчинении судьбе, а в
стремительном движении вперед, в борьбе и исканиях. Это наиболее ярко
выражено в стихотворениях «Парус», «Я жить хочу! хочу печали…».
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
(«Я жить хочу! хочу печали…»)
Лермонтов отвергает настоящее и все надежды возлагает на будущее, в
котором только и возможно идеальное устройство жизни («Оставленная
пустынь предо мной…», «На жизнь надеяться страшась…»). Поэт понимает,
что бегство от действительности невозможно и лишено смысла. Чем зорче он
вглядывался в жизнь, тем яснее ему становилось, что нельзя быть
равнодушным к бедам человеческим — со злом надо бороться, а не убегать
от него. Бездействие примиряет с существующей несправедливостью, оно
обусловливает одиночество и стремление жить в замкнутом мире
собственного «Я». И самое страшное — оно порождает равнодушие к миру и
людям.
Душа сама собою стеснена,
Жизнь ненавистна, но и смерть страшна.
Находишь корень мук в себе самом,
И небо обвинить нельзя ни в чем!
(«1831-го июня 11 дня»)
Лермонтова-философа волнует вопрос о взаимосвязи человека и природы, он
пытается осмыслить свое место во вселенной («Мой дом», «Небо и звезды»,
«Для чего я не родился…»). Он заявляет о несправедливости вселенских и
человеческих законов и выступает с обвинением против Бога, в котором
иногда готов видеть виновника мирового зла («Ночь. I», «Ночь. II»),
Поэта волнует «загадка жизни и смерти», он часто поднимает тему
бессмертия души, но при этом склонен к утверждению материальной жизни
как наиболее близкой и понятной («К деве небесной», «Земля и небо», «Что
толку жить!.. Без приключений…»).
С детских лет отзывается в наших сердцах благородный голос Лермонтова,
пробуждающий отвагу, утверждающий чувства долга и чести. Этот голос
никогда не перестанет восхищать и волновать читателей. В последнее
время мы все чаще обращаемся к духовному наследию наших великих поэтов и
писателей, открывая в их творчестве новые стороны, заставляющие нас
совершенно иначе посмотреть на мир.
</span>
Обломов. Краткое содержание. Часть четвертая
Со времени болезни Ильи Ильича прошел год. Многое за это время изменилось в мире. И на Выборгской стороне жизнь не останавливалась, но менялась очень медленно. Илья Ильич выздоровел. Поверенный Затертый отправился в деревню, прислал вырученные за хлеб деньги и сообщил, что оброка собрать не смог, потому что мужики разорились и ушли неизвестно куда. Он также писал, что оставил старосте приказ с началом весны валить лес и строить сарай для кирпича, так что весной Обломов может приезжать и начинать строительство нового дома. К тому времени предполагалось собрать оброк, да еще заложить деревню, так что денег на расходы должно хватить. С дорогами и мостами, по мнению Затертого, время терпело: мужики предпочитали переваливаться через гору и через овраг, чем строить новые дороги и мосты.
Обломов после болезни был мрачен, задумчив, иногда не отвечал на вопросы Захара, не замечал, как он ронял на пол чашки и не сметал со стола пыль. Он мог часами смотреть на падающий снег, покрывающий сады, огороды и курятники. Постепенно живое горе сменилось тупым равнодушием, и Илья Ильич стал входить в прежнюю жизнь: бродил по саду, потом стал сажать овощи в огороде, после пришли разные праздники… С начала лета в доме начали готовиться к Иванову дню – именинам братца и Ильину дню – именинам Обломова. Хозяйство в доме Пшеницыной было поставлено на широкую ногу, и в доме много и хорошо готовили.
Обломов, видя, что хозяйка принимает участие в его делах, предложил ей взять на себя все заботы о его питании и избавить его от всяких хлопот. С той поры поле деятельности Агафьи Матвеевны заметно расширилось, закупка продуктов, моченье яблок и варенье приняло громадные размеры. Хозяйка сама носила Обломову чай и кофе, а Захар лишь сметал пыль, да и то когда хотел.
Агафья Матвеевна, проявлявшая неусыпную заботу об Илье Ильиче, тоже изменилась. Если Обломов задержится – поедет в театр или засидится у знакомых – она долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, крестилась и вздыхала. Когда Обломов заболел, «она никого не впускала к нему в комнату, устлала ее войлоками и коврами, завесила окна», и сердилась на своих детей, когда они шумели. Зимой, когда Обломов был мрачен и не разговаривал с ней, она похудела и стала задумчивой. Но как только Обломов ожил и стал заглядывать к ней, шутить, она опять пополнела, и все ее хозяйство пошло живо и бодро. Одним словом, хозяйка полюбила Илью Ильича.
