Воспитание человека-методы его социализации,передача основ культуры,поведения в обществе,формирование личности человека в первые пять лет жизни-после идет уже перевоспитание. Важно в этот период жизни усвоить элементарные понятия нравственности, понять обычаи менталитета окружения .
Мені подобаються книги Стівенсона. Я дуже люблю перечитувати “Острів скарбів” про піратів і море. Але Стівенсон писав ще й вірші. Я прочитав його вірш “Вересовий трунок” і хочу розповісти, що я думаю. У вірші розповідається про стародавній напій, який пили крихітки – медовари. Вони жили в древній країні, і їх називали пікти. Я запитав у батьків, хто такі пикти. Виявляється, що пікти – це стародавній народ, який жив в Англії. їх називали піктами або “розмальованими”, тому що вони були всі в татуюваннях. Вересковий трунок був дуже смачним напієм:
“З вересу напій
Забуто давним-давно.
А був він солодше меду,
П’яніший, ніж вино”.
Для нього брали нектар з квітів вересу. Але народ медоварів знищили вороги. Вони вміли воювати і завоювали землі піктів, вони вбили всіх, кого знайшли. Але вересовий мед вони варити не вміли. Потім, коли навесні зацвів верес, смачний напій варити стало нікому:
“Літо в країні настало,
Вереск знову цвіте,
Але нікому готувати
Вересковий мед.
У своїх могилках тісних,
У горах рідної землі
Крихітки – медовари
Притулок собі знайшли”.
І тоді король воїнів наказав катувати двох, хто залишився в живих, тому що хотів спробувати смачного меду. Мені було дуже шкода їх, тому що вони обидва померли. Хлопчик і його старий батько не видали таємницю меду. Я думаю, що
вони це зробили не даремно. Вони залишилися лише вдвох, і нікого з їх рідних більше не було. Всі лежали в могилах. Хлопчику і його батькові потрібно було не віддати ворогам останній секрет – все, що залишилося від їхнього народу. Старий сказав королю, що видасть секрет меду, але йому соромно перед сином. Тому нехай сина вб’ють, а він все розповість:
“Таємницю давно б я видав,
Якби син не заважав!
Хлопчику життя не шкода,
Загибель йому дарма.
Мені продавати свою совість
Совісно буде при ньому.
Нехай його міцно зв’яжуть
І кинуть у безодню вод,
А я навчу шотландців
Готувати старовинний мед!”.
Він обдурив короля, бо не збирався видавати йому таємницю і помер. Але мені здається, що старий батько вчинив неправильно. Чому він думав, що його син видасть таємницю? Усі завжди лають тих, хто молодший. Це неправильно. Адже, коли вони виростуть, вони стануть такими ж, як ті, хто їх лаяв.
Про що може бути цей вірш? Я думаю, що Стівенсон розповідає про тих, хто любить Батьківщину і свій народ і не боїться померти за них. У вірші дуже запам’ятовуються хлопчик і його батько. І ще я думаю, що кожен повинен вміти захищати себе і своїх рідних, тому що завжди є ті, хто сильніший і для кого всі чужі – вороги. А король завойовників мені не сподобався. Він був неправий, коли вбивав усіх піктів. Люди повинні жити між собою мирно, і тоді не зникнуть з землі давні таємниці, які люди передають своїм дітям і онукам.
<span>Kafukato <span>Мастер (1294)</span> 2 года назад<span>...Житье им стало совсем дурное.
Колодки не снимали и
не выпускали на белый свет.
Л. Толстой
Л.Н.Толстой служил на Кавказе почти в тех же местах, что и М.Ю.Лермонтов. Но воинственных горцев увидели они по-разному. Вернее, видели они одно и то же, но воспринимали своеобычно. Мцыри пленен еще ребенком, он умирает, подобно орлу в клетке. Жилин попадает в плен к иноверцам на вполне, если можно так выразиться, законных основаниях. Он противник, воин, по обычаям горцев его можно взять в плен и получить за него выкуп.
Надо сказать, что подробное, "бытовое" описание событий у Толстого не заслоняет уродство человеческих отношений. В его повествовании нет романтического накала, как у Лермонтова, нет высоких чувств и высоких поступков. Грязная обыденность страшнее!
Сюжетная конструкция схожа: "Плен, попытка бегства, утешители (у Лермонтова — монах, у Толстого — девочка). У Лермонтова конец трагичный: лучше смерть, чем неволя. У Толстого — хэппи-энд, в лучших традициях американских боевиков. Нам можно даже увидеть некий юмор в последних словах Жилина: "Вот я и домой съездил, женился!" Так и хочется сказать: "Ничего себе, сходил за хлебом!"
Сразу оговорюсь, мне лично ближе история, записанная Лермонтовым. В ней нет этого смиренного восприятия рабского бытия, нет мелочной антисобытийности, какой-то вещественной меркантильности. И нет того, что со временем оттолкнет от Толстого многих его почитателей и что проглядывает уже и в ранних произведениях — убогой терпимости. Той, которой в полной мере обладают блаженные и юродивые.
Я люблю Толстого, когда он сочными красками рисует подробные холсты своего времени. Могут нравиться или не нравиться батальные сцены, характеры, судьбы его многочисленных полотен, но не восхищаться объемом и глубиной перспективы этих картин нельзя. Но когда Толстой начинает поучать, когда он с фанатичной тупостью (что смотрится в его величественном образе как душевная болезнь) начинает вещать и проповедовать, я закрываю книгу.
Вернемся к "Кавказскому пленнику". Возможно, до войны в Чечне мы воспринимали бы это произведение стандартно. И в сочинениях писали бы, что Толстой всю свою жизнь мечтал о мире между людьми, о согласии между народами. Что веру в возможность взаимного понимания и взаимной поддержки между людьми разных национальностей он выразил в рассказе "Кавказский пленник". Что он великолепный стилист и что он создал народные книги для чтения, по которым учил крестьянских детей...
Сидел себе в Ясной Поляне длиннобородый патриарх, которому не надо платить за свет и газ и которому не досаждают соседи-алкоголики, и рассказывал чистеньким, специально для барина умытым и приодетым мужицким детям о том, как надо жить. Так, например, как "Филипок". Или — как Лев Николаевич.
Недавно на экранах кинотеатров торжественно демонстрировался новый "Кавказский пленник". Надо сказать, что режиссеру удалось глубже выразить мысль, затронутую Львом Николаевичем. Предметнее, с предельным, почти документальным реализмом. И такой фильм действительно заставляет задуматься: почему люди столь враждебны друг к другу, зачем они воюют.' Более того, появляется фантастическая мечта: сделать так, чтобы все взрослые с планеты исчезли, а остались только дети, не умеющие различать друг друга по национальности или вероисповеданию. Да и о самом вероисповедании ничего еще не знающие.
Я ни в коей мере не противопоставляю кинофильм творчеству великого писателя. Меняются времена, меняется оценка определенных предметов искусства. Да и восприятие меняется.
Но вот почему-то Мцыри мы принимаем безоговорочно, без попыток анализировать или — упаси Боже! — критиковать. Что, кстати, можно сказать о почти всех талантливых произведениях любого времени и любого авторства.</span></span>