<span>Я провожу выходные с родителями на даче. Я с папой готовим шашлыки. Иногда мы проводим выходные дома. Мы ходим по магазинам. Готовим вкусные блюда, иногда делаем уборку по всему дому. Я провожу свои выходные очень хорошо и интересно. </span>
Шестидесятилетней Вере Матвеевне, учителю с тридцатипятилетним стажем, досталось воспитание внучки Елизаветы. Та с малых лет показала царский характер и закономерно влюбилась в истории про бабушкиного ученика Ваню Белова. Парень обладал умом и рыцарским характером, совершая порой немыслимые и необъяснимые поступки. Переосмыслить их у пожилой учительницы появился шанс, когда она сидела возле операционной, где Елизавету спасал тезка Вани. Многое обдумав, пересмотрев и простив, она поняла, как много Иван значил в ее жизни и в жизни ее сына Володи. Но выразить свою благодарность Белову Вера Матвеевна не смогла, он погиб в самом конце ВОВ.
//Николенька, только что проснувшись, в холодном поту, с широко раскрытыми глазами, сидел на своей постели и смотрел перед собой. Страшный сон разбудил его. Он видел во сне себя и Пьера в касках — таких, которые были нарисованы в издании Плутарха. Они с дядей Пьером шли впереди огромного войска. Войско это было составлено из белых косых линий, наполнявших воздух подобно тем паутинам, которые летают осенью и которые Десаль называл le fil de la Vierge. Впереди была слава, такая же, как и эти нити, но только несколько плотнее. Они — он и Пьер — неслись легко и радостно все ближе и ближе к цели. Вдруг нити, которые двигали их, стали ослабевать, путаться; стало тяжело. И дядя Николай Ильич остановился перед ними в грозной и строгой позе.
— Это вы сделали? — сказал он, указывая на поломанные сургучи и перья. — Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед. — Николенька оглянулся на Пьера; но Пьера уже не было. Пьер был отец — князь Андрей, и отец не имел образа и формы, но он был, и, видя его, Николенька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, бескостным и жидким. Отец ласкал и жалел его. Но дядя Николай Ильич все ближе и ближе надвигался на них. Ужас обхватил Николеньку, и он проснулся.//
Мораль байки така: необхідно думати про майбутнє і працювати задля нього.
И в том смысле<span> ещё безжалостное, что так в </span>жизни<span> не </span>бывает<span>. В </span>жизни<span> всегда </span>есть<span> какой-то лучик, а здесь — полный гротеск, полный ужаса, беспощадный мир и добрые, несчастные, толстые, робкие дети</span>