Я думаю, что это сказка. Благодаря фантазии автора Маша
<span>представила себе, какой бы был переполох, если бы чугунные </span>
<span>лошади сорвались с крыши театра на площадь и промчались мимо милиционеров. Паустовский придумал, что воробей Пашка приносил обратно Маше вещи, которые утаскивала ворона, и прилетев на спектакль, вернул украденный букетик. Воробьи вряд ли напали бы на ларек с вороной, а милиционер разнимал их драку.</span>
Ява й Павлуша - справжні друзі. Ніколи не залишать один одного в біді. Всі свої радості, сумніви, невдачі переживають разом. Скільки перепонів пройшли нога в ногу. Згадується момент, коли Ява рятував Павлушу на кавунному баштані ("Тореодори із Васюківки"). Як Павлуша підтримував Яву, радячи не опускати рук, лише тоді знайдеться вихід ("Пригоди в кукурудзі"). На мою думку з них слід брати приклад, як з вірних друзів, хоч і неслухняних.
Жил да был старик . Звали его Владимир Тимофеефич . Старик уже давно один остался . Мария Ивановна - жена , умерла спасая сына во время Второй Мировой войны . Сам сын живёт , поживает , но маму и папу не вспоминает . Уехал . Оставил отца одного .
И вот как то раз включил старик телевизор . Показываю там новости : Тиракт в Египте . Там и пушки и ярко ! А у старика глаза то старенькие , слабенькие ! Всё себе зрение попортил с этими новостями . Надо к врачу сходить - да кто бы помог ! Компрес бы сделать - да как ! Некуда не годится , а старик то ещё и в деревне ! Один ! Но всё же соседка взялась помоч . Отвезла его к врачу .
Говорят ему :
- Вам бы путницу надо . Собаку !
- Да где же мне её взять ?
- Купи .
- Да на что же ?
- На средства !
- Да где же мне добыть их ?
Врач уж не что не ответил , прогнал старика . Но тут соседка придумала :
- Владимир Тимофеевич , давайте мы вам собаку отдадим . Будет путником , и веселей всё же .
Старик согласился , забрал собаку . С тех пор и старику веселей и путника нашёл .
Бывает так что животные незаменимы людям , а это значит что их надо заводить .
<span>Я незнаю , наверно не подайдёт .
Источник:znanija.com</span>
Метод обучения был один — зубрежка, или, как говорили в бурсе, долбня. Учение в долбежку непонятных богословских предметов становилось еще более нелепым потому, что педагоги не считали нужным объяснять ученикам смысл вдалбливаемых наук, а просто задавали «от сих до сих». Естественно, что такое учение приносило только страдания несчастным бурсакам, сложившим по этому поводу песню:
Сколь блаженны те народы,
Коих крепкие природы
Не знали наших мук,
Не ведали наук.
По некоторым предметам педагоги допускали так называемые «возражения»: ученикам позволяли спорить и выступать по одному и тому же вопросу с различных, но строго определенных начальством позиций. Темы были такие: «Может ли дьявол согрешить?», «Первородный грех содержит ли в себе, как в зародыше, грехи смертные, произвольные и невольные?», «Спасется ли Сократ и другие благочестивые философы язычества или нет?»
<span>Подобные схоластические упражнения, наполненные пустой, никчемной софистикой, считались венцом премудрости и поэтому допускались очень редко. Многие бурсаки, отчаявшись преодолеть подобную премудрость, записывались в «вечные нули»,— авдитор, не спрашивая у них урока, ежедневно в нотате ставил против их фамилий нуль. Они переезжали на «Камчатку», играли, а то и просто спали под партами.
</span>
я иду я в мир иной иду по нас с тобой и каждая минута в кайф целуя нас с тобой
