Древние греки верили, что человеком управляет судьба, которую предрекли
ему боги. Всем, кто проплывал мимо сирен, было суждено услышать их и
погибнуть. Одиссей стремится услышать сирен, потому что следует этому
предначертанию. Однако он находит способ переломить судьбу, спасается
сам и спасает своих спутников (залепив уши воском). Это доказывает такую
его черту, как ХИТРОУМИЕ. А кроме того, показывает, что древние греки
постепенно понимали: человек может и должен быть хозяином своей судьбы
Олицетворение может быть?
Третий подвиг, который должен был совершить Геракл, была охота за керинейской ланью, которую надо было доставить живой в Микены. Эта лань жила в аркадских лесистых горах, на горе Керинея. Прекрасная лань, посвященная богине Артемиде, была медноногая, с золотыми рогами. Она была одной из пяти ланей, пойманных однажды Артемидой, которую она, пожалев, отпустила бродить в ее лесах.Керинейская лань была неутомимой в беге и могла в быстроте поспорить с горным ветром.Геракл целый год гонялся за нею, и в этой погоне он добрался до самой Гиперборейской земли и до истоков реки Истр, где обитали красивые женщины с рыбьими хвостами, и пригнал ее наконец снова в Аркадию. Утомившись от долгой охоты, Геракл пустил в лань стрелу и ранил ее в ногу, когда она переходила через реку Ладон, и, поймав наконец, взвалил ее на плечи и понес Эврисфею в Микены. На пути ему повстречались богиня Артемида и Аполлон; они разгневались на Геракла за то, что он поймал их любимую лань, и захотели ее отнять.
<span>Но Геракл объяснил, что он поймал ее по повелению царя Эврисфея, которому он должен служить. Грозная Артемида тогда успокоилась, и Геракл принес живую керинейскую лань в Микены.</span>
<span>Пересказывать сюжет
«Отелло», пожалуй, бесполезно. Трагедия венецианского мавра и его
прекрасной жены Дездемоны, оклеветанной хитрым Яго, известна практически
каждому. Правда, многие воспринимают все это скорее как классическую
пьесу, написанную исключительно для театра, где шекспировским страстям
самое место. Но Стюарт Бердж убедительно доказывает нам, что «Отелло»
можно и нужно перенести на широкий экран. Или доказывает не он?
Тут самое время сказать про сэра Лоуренса Оливье. Ведь он становится
жемчужиной картины, его снимает камера, им она любуется. И он,
оправдывая свое звание короля сцены, полностью владеет ею. Удивительный
грим, непередаваемый тембр голоса, мягкая пластика — все это заставляет
забыть о сэре Лоуренсе и видеть только мавра Отелло. Да его даже сложно
узнать в этой роли! Он менялся непередаваемо для каждой своей работы,
но здесь он превзошел себя. Ему удается балансировать на грани всего
своего эмоционального диапазона. Его Отелло то невозмутим и мудр, то зол
и груб, то покорен и сломлен. И когда он склоняется в сокрушительном
гневе на самого себя над ложем Дездемоны, забывается все, что раньше
было в голове о Шекспире и этой пьесе. Остается только Отелло.
Мягкость и робость Дездемоны Мэгги Смит и коварство Яго Фрэнка Финли
немного блекнут на таком фоне. Яго, чья «мысль нутро, как яд, гложет»,
вершитель судеб несчастных героев, персонаж, колоритный настолько,
что порой мог бы превзойти Отелло, теперь остается презренным
клеветником и ничем больше. И все потому, что затмить сэра Лоуренса хотя
бы на секунду невозможно. Даже когда его нет в кадре, зритель думает
о нем, проживая вместе с ним целую жизнь.
Сэр Лоуренс как и всегда вдыхает в Шекспира новую жизнь, некое новое
чувство, до того незамеченное или нераскрытое. Он декламирует эти строки
так, словно сам был их автором. Он падает на колени, оставаясь при этом
королем. И доказывая, что можно подарить театр кинематографу.</span>
Пани Мар'я- добрая настауница, цудоуная маци, якой зайздросциу Даник.
Пан Цаба- злы, строги пан, яки не далюбливае Даника.
Все, что я помню.
