Тысяча и одна ночь (Книга царей)
Когда-нибудь космические кораблиКогда-нибудь космические корабли начнут свободно бороздить просторы нашей Вселенной, а я буду отсечённой головой в банке с формальдегидом, тогда и возьмусь за полную многотомную версию сказок "Тысячи и одной ночи". И прочитаю её.
Ну ладно, кого я обманываю. Возьму хотя бы четырёхтомник, который стоит у меня на полочке с незапамятных времён, и прочитаю его.
Пока же меня хватает только на самые сливки, но это не потому, что книжка плохая. Просто их, наверное, в таком формате тысячи и одного прочтения и удобно читать, а помногу за раз — подавиться можно. Хотя я не знаю, как за тысячу прочтений сохранить здравый ум и крепкую память, помня все эти истории в истории в истории в истории в истории, над которыми потом Ирвин так ловко сыронизирует в своём "Арабском кошмаре".
В этом плане сборник под редакцией Салье из "Библиотеки всемирной литературы" идеале. Поначалу там идёт несколько десятков ночей с незначительными сокращениями и полной сюжетной канвой, то есть всегда можно окунуться в это море историй в историях. После цикла про Синдбада (моего любимейшего восточного Улисса) рассказы начиают даваться выборочно и уже без вставных перекрестий. Только самое важное, что нужно знать каждому: Али-баба, Аладдин и прочие селебрити. В подборку попали сказки самого разного характера: и про животных, и про колдунов, и про исторических деятелей. Сексуальная подоплёка довольно сильно сокращена (в оригинале-то сказки вообще балансируют иногда на грани с ретивым порно), но совсем не убрана, так что если давать сборник детям, то глаза у них от некоторых описаний могут вылезти на лоб.
В целом — отличная книжка для ликбеза и чтения одним куском. Придётся всё-таки упомянуть тут это слабое сравнение: сказки "Тысячи и одной ночи" очень схожи с восточными кушаньями. Слишком много сладости либо слишком много пряности. Если пробовать понемногу, то вкусно и необычно, но после пары тарелок непривыкшие вкусовые рецепторы отобьёт напрочь.
Догорел апрельский светлый вечер- эпитет
холодный сумрак лёг-метафора
ждёт зари дыханье-эпитет
<span>зорко смотрит в тёмные поля-олицетворение
</span> Эпитеты: свелый вечер, холодный сумрак, озябший чернозём... .
<span>Метафоры: догорел вечер, свет струится, ямы светят, </span>
<span>Олицетворения: Журавли окликая, тянутся гурьбой, весна ждёд, дыханье затая, внемлет, смотрит. </span>
Рассказы Тэффи "Жизнь и воротник" и М.А.Осоргина "Пенсне" заставляют задуматься о роли вещей в нашей жизни, о влиянии их на людей, о привязанности людей к обыденному, к вещам, вещизме. люди настолько привыкают к вещам, к обыденным действиям, что не могут без них мыслить жизнь. Они теряются, и теряют часть своего "Я", своего эго. Они связаны с этими вещами, с обыденностью невидимыми и прочнейшими нитями, которые тяжело разорвать. Это травмирует их психику на глубинных уровнях. Например, в рассказе "Жизнь и воротник" женщина, купив воротник, вынуждена под него подстроиться, стать соответствующей воротнику - становиться распущенной, развязной. Человек теряет пенсне - в рассказе "Пенсне" и теряется сам
Оснавная мысль стихотворения в том что надо быть разумным с окружающим миром.
