<span>Все лирические
произведения Лермонтова пронизывают философские мотивы. Наиболее полно
они выражены в стихотворениях «Отрывок» («На жизнь надеяться
страшась…», «Ночь» (I-III), «Когда б в покорности незнанья…», «Чаша
жизни», «Парус» и особенно в лирическом монологе «1831-го июня 11 дня».
Под ношей бытия не устает
И не хладеет гордая душа;
Судьба ее так скоро не убьет,
А лишь взбунтует; мщением дыша
Против непобедимой, много зла
Она свершить готова, хоть могла
Составить счастье тысячи людей:
С такой душой ты бог или злодей…
Пафосом философской лирики Лермонтова является его стремление к
самопознанию, желание определить свое отношение к людям и к миру. В
центре внимания поэта — столкновение дьявольского и божественного в душе
человека. Эту проблему автор унаследовал от Байрона, который также
ставил перед собой философские вопросы. Во многих случаях в самой
постановке подобных вопросов и у Байрона, и у Лермонтова намечаются
ответы.
Лермонтов задумывается над извечным вопросом о смысле жизни и находит
его не в гармонии и покое, не в покорном подчинении судьбе, а в
стремительном движении вперед, в борьбе и исканиях. Это наиболее ярко
выражено в стихотворениях «Парус», «Я жить хочу! хочу печали…».
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
(«Я жить хочу! хочу печали…»)
Лермонтов отвергает настоящее и все надежды возлагает на будущее, в
котором только и возможно идеальное устройство жизни («Оставленная
пустынь предо мной…», «На жизнь надеяться страшась…»). Поэт понимает,
что бегство от действительности невозможно и лишено смысла. Чем зорче он
вглядывался в жизнь, тем яснее ему становилось, что нельзя быть
равнодушным к бедам человеческим — со злом надо бороться, а не убегать
от него. Бездействие примиряет с существующей несправедливостью, оно
обусловливает одиночество и стремление жить в замкнутом мире
собственного «Я». И самое страшное — оно порождает равнодушие к миру и
людям.
Душа сама собою стеснена,
Жизнь ненавистна, но и смерть страшна.
Находишь корень мук в себе самом,
И небо обвинить нельзя ни в чем!
(«1831-го июня 11 дня»)
Лермонтова-философа волнует вопрос о взаимосвязи человека и природы, он
пытается осмыслить свое место во вселенной («Мой дом», «Небо и звезды»,
«Для чего я не родился…»). Он заявляет о несправедливости вселенских и
человеческих законов и выступает с обвинением против Бога, в котором
иногда готов видеть виновника мирового зла («Ночь. I», «Ночь. II»),
Поэта волнует «загадка жизни и смерти», он часто поднимает тему
бессмертия души, но при этом склонен к утверждению материальной жизни
как наиболее близкой и понятной («К деве небесной», «Земля и небо», «Что
толку жить!.. Без приключений…»).
С детских лет отзывается в наших сердцах благородный голос Лермонтова,
пробуждающий отвагу, утверждающий чувства долга и чести. Этот голос
никогда не перестанет восхищать и волновать читателей. В последнее
время мы все чаще обращаемся к духовному наследию наших великих поэтов и
писателей, открывая в их творчестве новые стороны, заставляющие нас
совершенно иначе посмотреть на мир.
</span>
«Недоросль» — комедия Дениса Ивановича Фонвизина. Эта пьеса является
самым известным его произведением и самой репертуарной пьесой XVIII века
на русской сцене последующих веков. Это первая в истории русской
драматургии социально-политическая комедия. Автор изобличает в ней
пороки современного ему общества. Героями комедии являются типичные
представители разных социальных слоев 18 столетия в России:
государственные мужи, дворяне, бары-крепостники, слуги, самозваные
модные учителя. Главные персонажи: сам недоросль Митрофанушка и его
мамаша, типичная российская барыня-крепостница XVIII века - госпожа
Простакова, управляющая всем и всеми – в ее руках и хозяйство с
дворовыми слугами, не считаемыми ею за людей, и собственный муж,
которого не стесняясь она может поколотить, и воспитание сына Митрофана –
на самом деле воспитанием и образованием его она не обременена, а лишь
старательно исполняет модные условности общества и своего положения в
нем: «То бранюсь, то дерусь, тем и дом держится».
«Мій дух, як ніч...». Цей вірш (1815) вважається одним з найяскравіших зразків звернення Байрона-лірика до мотивів «світової скорботи». Вірш увіходить до циклу «Єврейські мелодії» і спирається на біблійні образи та сюжети, зокрема на епізод 16-ї глави І Книги Царств (вірші 14—23), де розповідається про те, як в ізраїльського царя Саула вселився злий дух, а юний воїн і співець Давид чарівною грою на гуслах прогнав його, після чого був узятий царем на службу.
Байрон не розвиває у своєму вірші біблійний сюжет, навпаки, відштовхуючись від нього, він пропонує свою, суто романтичну інтерпретацію конфлікту, героями якого стають жорстокий світ і людська душа, що потерпає від його образ. Не чужорідний злий дух, який вселяється в людину з метою нашкодити їй та відвернути її від Бога, а сама душа людини, змарнована песимізмом і розчаруванням, уподібнюється поетом немовби демону скорботи («мій дух, як ніч»), який розриває муками неймовірних страждань мозок і серце:
Молю тебе, заплакать дай,
Бо розпадеться серце з мук,
Воно в собі терпить давно,
Вже в йому вщерть тяжких образ;
Як не поможе спів, воно
Від мук страшних порветься враз.
(Переклад В. Самійленка)Душа ліричного героя охоплена не світлим елегійним смутком — звичним для ліричного вірша настроєм, а трагізмом безнадійного відчаю, скорботним відчуттям приреченості, від якої в цілому світі вже не знайдеться ліків. Ці емоційно-смислові інтонації надзвичайно тонко вловив російський перекладач вірша, також поет-романтик Михайло Лєрмонтов, який навіть додав до свого перекладу відсутній в байронівському оригіналі образ душі як «сповненого отрути кубка смерті», що ще більше посилювало трагічний пафос «світової скорботи» ліричного героя вірша.
