Жил мальчик Вася он влюбился в свою однаклассницу Катб и подарил ей ромашки.Катя зачихала.Но виду что ей плохо неподавала.Она пошла к медсестре и медсестра ей сказала что у Кати алергия на ромашки.Нужно думать прежде чем что то делать!
3 глава
III
Уже около недели Тарас Бульба жил с сыновьями своими на Сечи. Остап и Андрий мало занимались военною школою. Сечь не любила затруднять себя военными упражнениями и терять время; юношество воспитывалось и образовывалось в ней одним опытом, в самом пылу битв, которые оттого были почти беспрерывны. Промежутки козаки почитали скучным занимать изучением какой-нибудь дисциплины, кроме разве стрельбы в цель да изредка конной скачки и гоньбы за зверем в степях и лугах; все прочее время отдавалось гульбе — признаку широкого размета душевной воли. Вся Сечь представляла необыкновенное явление. Это было какое-то беспрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой. Некоторые занимались ремеслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера, если в карманах звучала возможность и добытое добро не перешло еще в руки торгашей и шинкарей. Это общее пиршество имело в себе что-то околдовывающее. Оно не было сборищем бражников, напивавшихся с горя, но было просто бешеное разгулье веселости. Всякий приходящий сюда позабывал и бросал все, что дотоле его занимало. Он, можно сказать, плевал на свое прошедшее и беззаботно предавался воле и товариществу таких же, как сам, гуляк, не имевших ни родных, ни угла, ни семейства, кроме вольного неба и вечного пира души своей. Это производило ту бешеную веселость, которая не могла бы родиться ни из какого другого источника. Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом, — резкая черта, которою отличается доныне от других братьев своих южный россиянин. Веселость была пьяна, шумна, но при всем том это не был черный кабак, где мрачно-искажающим весельем забывается человек; это был тесный круг школьных товарищей. Разница была только в том, что вместо сидения за указкой и пошлых толков учителя они производили набег на пяти тысячах коней; вместо луга, где играют в мяч, у них были неохраняемые, беспечные границы, в виду которых татарин выказывал быструю свою голову и неподвижно, сурово глядел турок в зеленой чалме своей. Разница та, что вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые вместо бледной смерти увидели жизнь — и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить. Здесь были все бурсаки, не вытерпевшие академических лоз и не вынесшие из школы ни одной буквы; но вместе с ними здесь были и те, которые знали, что такое Гораций, Цицерон и Римская республика. Тут было много тех офицеров, которые потом отличались в королевских войсках; тут было множество образовавшихся опытных партизанов, которые имели благородное убеждение мыслить, что все равно, где бы ни воевать, только бы воевать, потому что неприлично благородному человеку быть без битвы. Много было и таких, которые пришли на Сечь с тем, чтобы потом сказать, что они были на Сечи и уже закаленные рыцари. Но кого тут не было? Эта странная республика была именно потребностию того века. Охотники до военной жизни, до золотых кубков, богатых парчей, дукатов и реалов во всякое время могли найти здесь работу. Одни только обожатели женщин не могли найти здесь ничего, потому что даже в предместье Сечи не смела показываться ни одна женщина.
Евгений Иванович Чарушин родился в 1901 году в Вятке, в семье Ивана Аполлоновича Чарушина, главного губернского архитектора, оказавшего влияние на застройку многих городов Прикамья и Предуралья. С детства рисовал, обучаемый отцом. С этого же времени на протяжении всей жизни был дружен с родившимся в Вятке художником Юрием Васнецовым.В 1918 году закончил среднюю школу и был призван в Красную Армию. Работал помощником декоратора в культпросвете Политотдела штаба Красной Армии Восточного фронта.В 1922 г. по окончании службы, пришедшейся на гражданскую войну, вернулся в Вятку. Учился в декоративных мастерских Вятского губвоенкомата.Осенью 1922 г. переехал в Петербург (Ленинград), поступил живописный факультет в Петербургской Академии художеств Вхутеине(ВХУТЕИН), где занимался пять лет, у педагогов А. Е. Карева, А. И. Савинова.В 1922—1927 гг. посещал Мастерскую пространственного реализма М. В. Матюшина, формально не будучи его студентом.[1].В 1927 г. закончил ВХУТЕИН.С 1927 г. начал работу в Детском отделе Госиздата, художественным редактором которого был Владимир Лебедев, ставивший перед собой задачу создания принципиально новой детской книги,- высокохудожественной и познавательной. Лебедев принял Чарушина, и помог ему сформировать его личный стиль, связанный прежде всего с изображениями животных. Первой книгой, иллюстрированной Чарушиным Евгением Ивановичем, был рассказ В. Бианки «Мурзук»; Чарушин испытал сильное влияние В. В. Лебедева.Иллюстрировал собственные книги («Волчишко и другие», 1931; «Никитка и его друзья» (главный герой — сын автора, Н. Е. Чарушин), 1938[2]; «Про Томку», 1957) и произведения других авторов («Детки в клетке» С. Я. Маршака, изд. в 1935) для детей младшего возраста познавательные цели органически сочетаются с задачами воспитания этического сознания и любви к природе (этими же чертами отмечена и проза самого Чарушина).В 1930 году, при участии и помощи С. Я. Маршака, начал работать в детской литературе, писал небольшие рассказы для детей о жизни животных. Заслужи похвалу Максима Горького. До войны создал около двух десятков книг: «Птенцы», «Волчишко и другие», «Облава», «Цыплячий город», «Джунгли — птичий рай», «Животные жарких стран», продолжая также иллюстрировать других авторов — С. Я. Маршака, М. М. Пришвина, В. В. Бианки. Написал рассказы : «Что за зверь?», «Страшный рассказ», «Удивительный почтальон», «Яша», «Верный Трой», «Кот Епифан», «Друзья», серии рассказов про Тюпу и про Томку. Последней книгой, оформленной художником стала книга «Детки в клетке» С. Я. Маршака.Книги Чарушина переведены на языки народов СССР и некоторых зарубежных стран. Биобиблиографический справочник «Писатели Ленинграда» (1982) характеризует Чарушина: …Прозаик, детский писатель. В течение многих лет иллюстрировал книги Чуковского, Маршака, Пришвина, Бианки и др. детских писателей. В 1930 был напечатан первый его рассказ для детей. С тех пор писатель и художник Е. И. Чарушин опубликовал много иллюстрированных книжек для детей младшего школьного возраста о зверях, птицах, об охоте, о детях. Его иллюстрации, эстампы, фарфоровая скульптура, книги экспонировались на многих международных выставках в Софии, Лондоне, Париже.В 1941 г. после начала войны эвакуировался из Ленинграда в Киров (Вятку). Рисовал плакаты для «Окон ТАСС», писал картины на партизанскую тему, оформлял спектакли в Кировском театре драмы.В 1945 г. вернулся в Ленинград. Продолжал работать в книге; создал серию эстампов с изображениями животных. Занимался скульптурой и мелкой пластикой (в фарфоре), преимущественно- анималистикой; делал эскизы росписи для чайных сервизов на ЛФЗ. Эстампы и мелкая фарфоровая пластика по духу близки книжным иллюстрациям художника.<span>Умер в Ленинграде 18 февраля 1965 года, похоронен на Богословском кладбище.</span>
Возраст Онегина - 26 лет:
«…Дожив без цели, без трудов / До двадцати шести годов…»
Возраст Ленского - 18 лет:
«…пускай поэт / Дурачится; в осьмнадцать лет…»
Онегин - молодой мужчина:
«…Был должен оказать себя / […] мужем с честью и с умом…»
Ленский - юноша:
«…Всем сердцем юношу любя…»
«…Младое сердце…»
Онегин живет светской жизнью:
«…Три дома на вечер зовут: / Там будет бал, там детский праздник. / Куда ж поскачет мой проказник?...»
Ленский не любит светскую жизнь:
«…Я модный свет ваш ненавижу; / Милее мне домашний круг…»
Онегин развращен роскошью:
«…Забав и роскоши дитя.
Проснется зá полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра…»
Ленский чист душой:
«…Ни шум веселий, ни науки / Души не изменили в нем, / Согретой девственным огнем…»
Онегин умеет обольстить женщин:
«…Но в чем он истинный был гений / […] Была наука страсти нежной…»
«…развратитель / Огнем и вздохов и похвал / Младое сердце искушал…»
Ленский робеет перед женщинами:
«…любовью робкой, нежной…»
«…А между тем две, три страницы/ (Пустые бредни, небылицы, / Опасные для сердца дев) / Он пропускает, покраснев…»
Онегин не верит в дружбу:
«…Друзья и дружба надоели…»
Ленский верит в дружбу:
«…Он верил, что друзья готовы / За честь его приять оковы…»
Онегин не верит в любовь:
«…Измены утомить успели…»
Ленский верит в любовь:
«…Он верил, что душа родная / Соединиться с ним должна, / Что, безотрадно изнывая, Его вседневно ждет она…»
Онегин презирает людей:
«…Хоть он людей, конечно, знал / И вообще их презирал…»
Ленский верит в лучшее:
«…верит мира совершенству…»
«…Ко благу чистая любовь…»
Онегин - высокомерный человек:
«…И снисходительный Евгений…»
«…Онегин слушал с важным видом…»
Ленский невысокомерен:
«…Да вот… какой же я болван! / Ты к ним на той неделе зван…» (Ленский сам себя называет болваном)
Онегин расчетлив:
«…Приготовляясь, денег ради, / На вздохи, скуку и обман…»
Ленский простодушен:
«…Свою доверчивую совесть / Он простодушно обнажал…»
Онегин умеет лицемерить:
«…Как рано мог он лицемерить…»
Ленский - искренний человек:
«…И, полный искренней печалью…»
Онегин - угрюмый человек:
«он угрюм»
Ленский - веселый человек:
«…Он весел был. Чрез две недели / Назначен был счастливый срок…» (свадьба)
Онегин обладает резким, охлажденным умом:
«…И резкий, охлажденный ум…»
Ленский обладает изменчивым умом:
«…И ум, еще в сужденьях зыбкой…»
Онегин - несчастливый человек:
«…Но был ли счастлив мой Евгений […]? Нет: рано чувства в нем остыли…»
Ленский - счастливый человек:
«…Он был любим… по крайней мере / Так думал он, и был счастлив…»
Онегин потерял интерес к жизни:
«…к жизни вовсе охладел…»
«…Ничто не трогало его, / Не замечал он ничего…»
Ленский полон вдохновения:
«…питомец вдохновенья…»
Онегин - холодный человек:
«…Что шевельнулось в глубине / Души холодной и ленивой?...»
Ленский - пылкий человек:
«…Поэта пылкий разговор…»
«…И юный жар и юный бред…»
Онегин учился дома шутя:
«…Monsieur l’Abbé, француз убогой, / Чтоб не измучилось дитя, / Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой…»
Ленский учился серьезно в Германии:
«…Он из Германии туманной / Привез учености плоды…»
Онегин не разбирается в стихах:
«…Не мог он ямба от хорея, / Как мы ни бились, отличить…»
Ленский - поэт, сочинитель стихов:
«…Поклонник Канта и поэт…»
Онегин читает книги по экономике:
«…Зато читал Адама Смита / И был глубокий эконом, / То есть умел судить о том, / Как государство богатеет…»
Ленский любит книги в стиле романтизма:
«…Под небом Шиллера и Гете / Их поэтическим огнем / Душа воспламенилась в нем…»
«…При свечке, Шиллера открыл…»