Базаров- рифлектирующий нигилист, социал-демократ, а Павел Петрович - либерал
Печорин — молодой аристократ, активно вмешивающийся в окружающую жизнь. С первых же страниц романа перед нами предстает герой, неравнодушный, любознательный, желающий взять от жизни как можно больше. Вначале мы не понимаем мотивов его поступков, нас удивляет необычная эксцентрическая натура молодого человека. Печорин крадет понравившуюся ему девушку, не думая о тех действиях, которые могут последовать за этим поступком. Он искренне верит, что влюблен в “деву гор”, что эта любовь станет спасительным мостиком, по которому герой сможет перейти в новую для него, полную смысла, жизнь: “Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою... ” Но вскоре Григорий Александрович понимает тщетность надежд: “Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барышни”,— признается он Максиму Максимычу.
Постепенно в борьбе с обществом Печорин теряет свою активность, становится равнодушным, холодным созерцателем. Если в главе “Тамань” Григорий Александрович активен, даже любопытен, то глава “Мери” являет нам уже инфантильного человека, плывущего по течению, только отъезд Веры (женщины, которую он глубоко и искренне любит) на короткое время возрождает в нем желание кардинально изменить свою жизнь. Мы видим отчаяние и слезы героя: “При возможности потерять ее навеки Вера стала для меня дороже всего на свете — дороже жизни, чести, счастья!. . Лошадь пала.. . Я остался в степи один, потеряв последнюю надежду.. . Я упал на мокрую траву и как ребенок заплакал... ” Мы радуемся, что “человек” в Печорине не умер, он еще способен глубоко и искренне любить. Но порыв кончается очень быстро. Перед нами опять сдержанный, холодный, тайно страдающий человек.
При встрече с Печориным рассказчика поражают глаза героя: “они не смеялись, когда он смеялся!. . Это признак — или злого нрава, или глубокой постоянной грусти.. . взгляд его — непродолжительный и тяжелый, оставлял после неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно спокоен”. Что же произошло с героем, почему он из активного, талантливого и пытливого человека становится подобием личности? В своем журнале-дневнике Печорин объясняет причину своего перерождения: “Я был готов любить весь мир — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом: лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли.. . Я сделался нравственным калекой... ”
Какое горькое признание! Что остается нашему герою?
Он путешествует в надежде хоть как-то скоротать век или найти свой безвременный конец. На вопрос Максима Максимыча: “А когда вернетесь? ” — Печорин сделал знак рукой, который можно было перевести следующим образом: вряд ли! Да и зачем?. . Горький итог жизни<span><span> </span></span>
<span>Вообще-то они очень разные. Пушкин при жизни сумел реализваться, Лермонтову это удвалось не очень. Но могибли-то они оба как Люди -- от пули.</span>
Много лет прошло с тех славных дней, и вот я вновь вернулся сюда. Здесь на Бородинском поле многие мои товарищи сложили свои головы за Россию.
Мы были молоды и отважны. Я служил в армии Петра Багратиона.
Накануне сражения я встретился с моим земляком Николаем Мартемьяновичем Сипягиным, который служил адъютантом Багратиона. Разговаривали долго, волновались, переживали сильно, готовились к бою, в котором решалась судьба Отечества, покажем ли себя достойными воинами.
Утром 26 августа, едва только забрезжили первые лучи солнца, раздался сигнал "Стройся!". Я быстро вскочил, схватил ружьё и встал в строй воинов. Нам приказали защищать багратионовы флеши. Флеши- это такие полевые сооружения, которые с высоты птичьего полёта напоминают остриё стрелы. Длина наших флешей по каждой стороне была примерно 20 метров или чуть-чуть больше.
Навсегда запомню этот день! Французы шли в атаку на нас целых восемь раз. Но рядом с нами был сам Багратион. Он не прятался за нашими спинами, а вдохновлял нас своим примером, своей смелостью. Пару раз за день я видел Сипягина, чему был несказанно рад.
Бой продолжался шесть часов. Мы упрямо сдерживали натиск французов. Во время восьмой атаки французов на флеши раздался чей-то крик: "Багратион ранен!" Вот тут я признаюсь, что пали мы духом. Утомлённые боем, замешкались: "Что теперь делать? Где наши командиры?". Дело спас командир Третьей пехотной дивизии генерал-лейтенант Коновницын, принявший командование на себя. Смелый же он был человек! Однако, через некоторое время, он велел нам отойти к Семёновскому оврагу...
О многом я бы мог ещё рассказать, но давайте помолчим... Здесь навечно остались мои товарищи-воины, каждый из которых мог бы сказать так: "Я честно сражался за то, что бы Вы, мои потомки, знали, что, защищая Родину, мы думали и о Вас- нашем будущем, увидеть которое суждено, наверное, будет немногим".
Вроде кастылин, жаловался и не чего не мог зделать а Жилин спосал его.