Мама любит нас,а мы любим её.мы для мамы золото.мама это крепкое дерево,а мы её крепкие плоды.например притча о Соломоне.справедливая мать не позволила разрубить своего ребёнка,она даже сказала чтобы его отдали другой матери но только бы не убивали её малыша.на этом примере мы понимаем что любовь матери безгранична
О красоте природы и о том как прекрасен лес , как прекрасно в нем находиться , ты словно становишься частью природы .
Пароход миновал Осиновский порог, и сразу Енисей сделался шире, раздольней, а высота берегов пошла на убыль. Чем шире становился Енисей, тем поло-же делались берега, утихало течение, река усмирялась, катила воды без шума и суеты.
Я один стоял на носу парохода и, счастливо успокоенный, смотрел на родную реку, вдыхал прохладу белой, тихой ночи. Нос парохода время от времени так глубоко зарывался в воду, что брызги долетали до меня. Я слизывал с губ капли и ругал себя за то, что так долго не был на своей родине, суетился, работал, хворал и ездил по чужим краям. Зачем?
Пароход шел по Енисею, разрезая, как студень, реку, светлую ночь и тишину ее.
Все на пароходе спали. Не спал лишь сам пароход, рулевой не спал, и я не спал.
Я ждал солнце. Оно с час назад укатилось в лес и зависло в вершинах его. Туман поднялся над рекою, выступил по логам и распадкам, окурил берега. Он был недолговечен и пуглив, этот летний туман, и пароходу идти не мешал. Вот-вот после короткой дремы оттолкнется солнце от острых вершин леса, взойдет над синими хребтами и спугнет туманы. Они потянутся под срез тенистых берегов, заползут в гущу леса и там падут росою на травы и листья, на пески и прибрежный камешник. И кончится так и не начавшаяся ночь. Утром-то я и увидел впереди остров. В середине его навалом грудились скалы, меж скал темнели кедрачи, местами выгоревшие, а понизу острова кипел вершинами лес.
Берега яркие, в сочной зелени — так бывает здесь в конце весны и в начале лета, когда бушует всюду разнотравье, полыхают непостижимо яркие цветы Сибири. В середине лета, к сенокосу, цветы осыпаются и листья на деревьях блекнут.
Но на подоле острова живая лента зелени! Это только что распустившийся гусятник и низенький хвощ. За ними синяя полоса, окропленная розовыми и огненными брызгами. Цветут колокольчики, жарки, кукушкины слезки, дикий мак. Везде по Сибири они отцвели и семя уронили, а тут...
— Весна на острове! Весна!..
Я побежал на корму парохода, я торопился. Остров все удалялся, удалялся, а мне хотелось насмотреться на нечаянно встреченную весну!
Остров зарябил птичьим косяком, задрожал в солнечном блике, свалился на ребро и затонул вдали.
Я долго стоял на палубе и отыскивал глазами такой же остров. Встречалось много островов, одиноких и цепью, но весеннего больше не попадалось. Тот остров оставался долго под водою, и когда обсохли его берега, — всюду уже было лето и все отцвело, а он не мог без весны — и забушевал, зацвел яркой радугой среди реки, и ничто не могло сдержать торжества природы. Она радовалась, буйствовала, не соблюдая никаких сроков.
<span>Вспоминая о весеннем острове, я думаю и о нас, людях. Ведь к каждому человеку поздно или рано приходит своя весна. В каком облике, в каком цвете — не важно. Главное, что она приходит.</span>
Он был среднего роста (тогда люди были менее рослые, чем теперь), но широкоплечий, с сильно накачанными мускулами. Голову брил наголо, но имел "оселедец". На лице имел длиные усы, бороды не было. Одет был в суконный жупан (типа кафтана, но покороче), шаровары и кожаные сапоги. Оружие имел -- саблю, два пистолета и фитильное ружье.<span>Причёска, одежда, обувь были у Тараса, как у других запорожцев, ди и мало внимания он уделял своеё внешности. Кроме того, его молодость давно миновала, а взрелые годы красота внешняя заменяется внутренней - умом, волей, силой. </span>
<span>Как выглядит Тарас? Он грузный, очень сильный, выражение лица властное, взгляд умный. Одет неброско, шаровары, как пишет Гоголь"шириною в Чёрное море", говорит громко, но неторопливо. </span>
<span>Если помогла, буду бесконечно рада.</span>
В повести подвиг олецитворяет Остап, который погибает за свою родину на польской земле,его казнят,когда же умирает,он не хотел бы слышать рыданий и сокрушений слабой матери или безумных воплей супруги,исторгающий волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы твердого мужа,который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине.
